Публичное разоблачение

Ван Вормер Лаура

– Иду с Маком на прием, – сказала мать, поднимаясь по лестнице на веранду.

– Правда? – удивилась я, следуя за ней.

У матери все эти годы не было недостатка в поклонниках, но бедные кавалеры (обычно или только что разведенные, или овдовевшие, или находящиеся в тяжелом периоде жизни) редко выводили ее куда-нибудь и, как я подозреваю, быстро и вежливо ее покидали. Мои друзья говорили мне, чтобы я не переживала – мать снова выйдет замуж, как только созреет для этого. Когда я была моложе, то пришла к выводу, что она отказывалась от замужества из-за страха вызвать мое или Роба недовольство; а

может, потому, что ей действительно трудно было найти мужчину, который смог бы вычеркнуть из ее памяти моего отца. Так или иначе, но мать не имела свидании с той поры, пока мне не исполнилось пятнадцать. Но даже потом единственное, что она себе позволяла, так это отправиться на лекцию по истории в публичную библиотеку Каслфорда.

Не могу сказать, что за матерью не ухаживали и не делали предложений. Этого было в избытке. Молодая и привлекательная, она рано овдовела, и мужья ее подруг пытались завоевать ее любовь или, что хуже, домогались ее в сексуальном плане. Я знаю об этом, потому что сама была тому свидетельницей в случае с нашим соседом мистером Гейстером. В одно зимнее воскресное утро у нас что-то случилось с печью, и мы позвали его, так как печник не пришел.

Я спускалась по лестнице, когда услышала какую-то возню. Мистер Гейстер зажал мать в угол рядом с печкой, и до меня донесся его шепот: «Бел, я люблю тебя».

– Отпусти меня, Пол, – просила она.

– Хотел бы никогда тебя не отпускать, – шептал он.

– Пусти!

– Бел! – умолял он.

– Мам! – закричала я с лестницы. – Мистер Гейстер у нас? Ему звонит миссис Гейстер.

– Алло? Алло?… – услышала я голос мистера Гейстера, который заторопился взять трубку на кухне. Затем, вздохнув, повесил. – Похоже, она бросила трубку. Мне лучше идти.

– Передай привет от меня Карле, – сказала она. – И поблагодари за то, что отпустила тебя ко мне. – Как только он ушел, мать повернулась ко мне. – Телефон не звонил, юная леди. – Затем обняла меня так крепко, что я едва не лишилась дыхания.

Я думала, моя мать находила подобные приключения унизительными, словно боясь, что мужчины посчитают, будто она специально старается обратить на себя их внимание. Когда я училась в университете Лос-Анджелеса, я не переставала удивляться, как она сумела справиться с собой после того, как мой брат получил удар кирпичом, так и не поняв, что с ним произошло.

Но отправиться на прием с Маком – для меня это большая новость. Я виделась с ним дважды, и с тех пор это было, возможно, десятое упоминание о нем. Он овдовел года три назад. Мак, физик-теоретик, доктор наук, сейчас преподавал в Уэслианском университете в Мидлтауне.

– И какого размаха прием? – спросила я, следуя за матерью на кухню.

– Я не говорила, что он будет с размахом, – ответила она, избегая моего взгляда. – Это небольшая вечеринка в саду университета в честь нового факультета.

Я удивленно изогнула брови, но ничего не сказала. Это большое событие: впервые появиться с Маком на официальном мероприятии там, где он работает. Она ни за что не пошла бы на это, если бы не рассчитывала появиться там еще раз.

Мак Клири – хороший кандидат в мужья. Он добрый, обходительный, физически активный и привлекательный. У него сын, который женился и живет в Атланте. Мак ужасно застенчив, и все, что

я о нем знаю, исходит от матери. Он любит искусство, музыку, историю, и она полностью разделяет его интересы. В Ист-Хеддаме на реке Коннектикут он держит на якоре яхту, а моя мать, до того как выйти замуж за отца и приехать в Каслфорд, всегда любила ходить под парусом – ее родители держали яхту в Род-Айленде.

Меня удивил укол ревности, который я внезапно испытала за отца. Ведь его нет уже двадцать один год.

Избегая моих расспросов относительно ее личной жизни, мать стала мыть в раковине томаты и перевела разговор на мои отношения с Дагом.

– Если не возражаешь, я бы не хотела говорить об этом.

– А мне бы хотелось знать, что ты решила, Салли, – сказала она в двадцатый раз за этот год.

Даг испытывал точно такое же недовольство. Он говорил, что не может понять, что происходит между нами и что у нас за отношения. Я не знала, что ему ответить; я любила его, но не знала, насколько сильно. Достаточно для того, чтобы выйти за него замуж? Я так не думала. Но возможно. А возможно, и нет. Черт его знает. Интересно знать, что чувствуют другие женщины, когда им делают предложение, а им кажется, что они не любят человека всем сердцем.

– Да, мам, между прочим, – сказала я, открывая заднюю дверь, чтобы свистом позвать Скотти, – сегодня утром ко мне приходил сумасшедший Пит.

– Бедняжка.

– С ним, кажется, все в порядке, мама. Он по-прежнему увлечен своей теорией заговоров и работой в библиотеке. К тому же он живет в большом доме вместе с отцом, где разместил всю аппаратуру и ловит бесплатное марсианское радио.

Мать посмотрела в окно над раковиной.

– Мне кажется, они возвращаются, – сказала она, имея в виду собак. – А вот и они! – Она рассмеялась, наблюдая за ними.

Я откинула экран и впустила их в дом.

– Кстати, – продолжила я, – Пит говорил что-то о связи папы с масонами. – Я не стала говорить ей, что он полагает, будто они его убили.

– Твой отец был масоном, – сказала она, наливая в миску воду для собак.

– Да?

Она кивнула.

– И его отец. И его дед и твой прадед, и так далее до самого Ланкашира времен веселой Старой Англии, я полагаю.

– Хм!

– Что ты сказала?

– Ничего особенного. Просто не знала этого.

– Твой отец был масоном и членом клуба «Ротари».

– А как насчет клуба «Лоси»?

– Гм. – Она прикрыла рукой рот, вспоминая. – Нет. Он был членом какого-то другого клуба. Вспомнила! Клуба «Юнисон»! Точно. Ленч по четвергам. «Ротари» по вторникам, а масоны по вечерам.

Мы еще немного поболтали, пока я не взглянула на часы. Пора домой. Мать проводила меня до двери, а Абигейл проводила Скотти.

– Я рада, что в твоей жизни появился Мак, – сказала я матери.

– Спасибо, дорогая. – Она смущенно улыбнулась.

– Полагаю, тебе хотелось бы сказать то же самое и о Даге в моей жизни.

– Я радовалась, глядя на вас, когда вы учились в старших классах, – сказала она.

Нельзя сказать, что сейчас ей Даг не нравится, но мать не могла понять, как можно не быть замужем в тридцать лет, и во всем винила Дата.

– Спокойной ночи, мама. – Я поцеловала ее в щеку. – Поговорим об этом позже.

– Спокойной ночи.