Публичный дом тетушки Марджери
Шрифт:
Со временем стало ясно, что мне будет еще тяжелее, чем матери. Я выросла в странной атмосфере: с одной стороны в обществе, которое мою мать недолюбливало, а с другой – которое всегда умилялось мной, как самой прелестной девочкой на свете. И как я могла доверять таким людям? Никак!
Я потребовала у отца лучших учителей, профессоров и академиков. Получила образование. Вначале мужчины, которые жаждали меня окольцевать, смеялись над моими выступлениями в суде. Приписывали победы в адвокатской практике смазливой мордашке,
– Выходит, вы посвятили себя работе? – я попыталась разложить все мысли, роящиеся в голове после этой истории, по полочкам.
– Я посвятила себя самой себе, – резко ответила Виктория. – Достигла положения, когда мне никто не указ. Что же касается сексуального удовлетворения. Иногда я позволяю себе пошалить с Каролиной. Женские ласки нежны и чувственны, для них не обязательно совать чужие части тела себе между ног. А если мне становится скучно, я нахожу мужчину и устраиваю ему веселую иллюзию ночи. В обществе могут ходить слухи о моей фривольности и связях, но никто не смеет озвучить их в голос.
Я прониклась невольным восхищением к этой женщине. Пускай я не понимала ее отказа от детей, но она приняла другой путь – одиночество, сильной и независимой. Она была доказательством того, что женщина может быть не простым придатком к мужчине, а чем-то большим. Она справилась с пересудами, ей было сложно, но Виктория не сломалась. А это самое главное.
– А старшая сестра вашего отца? Если он был вторым ребенком, то где она?
– Именно тетя Люсинда ошиблась с выбором и потеряла дар. Я учла ее грустный опыт.
– И тем не менее, даже отказавшись от мужчин на прямую, вы все равно храните себя, – не могла не заметить я. – Значит, надеетесь? Верите в глубине души, что кто-то может повстречаться и вам?
Гостья улыбнулась кончиками губ.
– А ты догадлива и проницательна, – ее глаза озорно блеснули в темноте. – Какими бы мы, женщины, не были прожженными стервами, внутри всегда ожидаем чуда.
Мне оставалось только согласиться. Собственные внутренние ощущения говорили о том же. Даже не смотря на свой цинизм, я все равно продолжала верить в новогодние чудеса.
Остаток ночи мы проболтали с Викторией о сущих пустяках. Мне было комфортно с ней беседовать, ведь впервые за многие годы могла не притворяться. Словно бы я вновь общалась с матерью…
Уже перед уходом Виктория оставила на столике мешочек с золотом.
– Это за приятную компанию. Пускай ничего у нас и не сложилось, но должна же ты принести Мардж выручку.
Мне было неловко брать деньги за “просто так”. Но мои возражения Викторию насмешили:
– Ты и так берешь деньги за “иллюзию”. Сегодня ты хотя бы разговаривала с клиентом по-настоящему. Так что смело забирай всю сумму и
Выйдя за порог, она даже не подумала набрасывать на голову капюшон, гордо скрылась в лабиринте заснеженных улиц Столицы. Я же еще некоторое время смотрела ей вслед, пока не замёрзла от ледяного ветра.
Покидая дом Каролины, я крепко заперла все двери и отправилась к Мардж, сдавать деньги. Старуха приняла золото равнодушно, записала что-то в тетрадь и даже не спросила ничего о ночной клиенте. Лишь уточнила, вернулась ли Лина от матери. Услышав мой отрицательный ответ, старуха недовольно покачала головой и отпустила меня домой, отсыпаться.
Едва попала к себе, я устало скинула сапоги в коридоре и поплелась в спальню, там рухнула на кровать и забылась долгожданным сном.
***
Возница остановился перед центральным входом в кампус Панемского технического университета. Расплатившись, я вышла на заснеженную брусчатку. Сегодня был чудесный день, солнышко светило, играя бликами на белоснежных шапках крыш, студенты сдавали последние экзамены и зачеты перед новогодними каникулами, а я спешила, нагруженная не маленькими коробками с подарками, к своим профессорам.
В букинистическом магазине мне удалось урвать для Лингштама редкую монографию мага-конструктора, собравшего первый паровой двигатель.
Стормгольду, как отъявленному коллекционеру моделек машин, нашла уменьшенную копию нового гоночного автомобиля, как у Фокса.
Академиков удалось найти крайне быстро. Они расположились на той самой лавочке в центре парка, где, разложив шахматную доску, как раз доигрывали партию.
– Мат, – победно объявил Стормгольд, потирая руки от мороза.
Лингштам, однако, поверженным не выглядел.
– По итогам десяти игр у нас ничья, коллега, – в этот момент он оторвал взгляд от доски и поднял его на подкравшуюся меня. – Леди Торани, рад вас видеть!
Обернувшийся Стормгольд, за спиной которого я стояла, резво вскочил с лавки и по-молодецки развернувшись, кинулся целовать мне ручку.
– Вы, право, меня смущаете, – зарделась я от этой любезности и протянула профессорам коробки с подарками. – С наступающим!
Для академиков мой жест стал неожиданностью. Они смутились словно дети малые и даже принялись отказываться от подарков. Но я была настойчива.
– На самом деле, мы тоже поджидали вас, Торани. Мы верили и надеялись, что вы не забудете навестить двух таких дряхлых старикашек, как мы, в эти праздники, – усмехнувшись, начал Линштам.
Я хотела перебить его, сказав, что зря профессор наговаривает на себя и друга, и вовсе они не старые. Но мне такой возможности не дали.
– Поэтому мы заранее подготовили подарок и вам, – подхватил речь коллеги Стормгольд. Он извлек из внутреннего кармана пальто небольшой конверт и протянул мне. – Откройте!