Пуд соли на сердечную рану
Шрифт:
Тогда-то и поплыло изображение больничного коридора перед глазами Глаши. Она в этот день не смогла прооперировать ребенка и вечером устроила Дмитрию «разбор полетов». Поначалу супруг отпирался, изворачивался как уж, а потом, припертый к стенке репликой Глаши, что она ему скальпелем отрежет все его хозяйство, как только он заснет, рассказал всю правду. Потом долго и нудно просил прощения, но безрезультатно. Тогда Дима собрал вещи и ушел, сказав на прощанье:
– Хорошая ты баба, Глаша, но дура! Не знаешь, что мужику надо!
– Потому что мужика рядом не было, – ответила
Она так резко разорвала отношения, потому что поняла: если этого не сделать, покоя ей не будет. Мысли о новых возможных изменах мужа заставят ее нервничать и все время его проверять, а значит, ей будет трудно работать. А работа для Глафиры была делом святым. В душе она переживала развод очень тяжело, как очередной собственный крах, как доказательство своей несостоятельности.
– Я плохая женщина… некрасивая… – говорила Глаша подруге.
– При чем тут красота? Это он бабник! И от Мерилин Монро мужики уходили! – пыталась успокоить ее Настя.
Но Глафире, и так полной комплексов, был нанесен непоправимый удар. Глаза у нее совершенно потухли, плечи опустились, и мужчины как вид полностью перестали ее интересовать.
– Я каланча… – стала она копаться в себе.
– Ты просто высокая.
– Я худая, даже костлявая…
– Ты стройная, – не теряла терпения подруга.
– Я совсем некрасивая…
– Ты очень красивая! – заверила ее Настя.
– У меня маленькая грудь…
– Это не главное, уж поверь мне.
– Я никому не нравлюсь…
– Да ты не смотришь ни на кого! Как ты это можешь проверить?
– Я плохая женщина…
– С чего ты взяла? Со слов одного козла? Ты жизни-то не знаешь! Нечего себя хоронить заживо! Ты – молодая, полная сил женщина, так и не познавшая женского и материнского счастья. Мне обидно за тебя! И во всем виновата я! – корила себя Настя.
– Да ты-то при чем?
– Я же тебя просто кинула в лапы этому ловеласу! Подлец был очень обходителен… Но я, честное слово, его не знала, понятия не имела, что он такой гуляка! Но ко мне он не приставал, хотел к порядочной, серьезной женщине пристроиться… Шифровался, гад! Если б я что-то такое подозревала, то бы вас не познакомила! – клялась Настя.
– Не вини себя ни в чем. Если бы не ты, я вообще ни разу не вышла бы замуж. Так хоть сходила, узнала, что это такое.
– Да ничего, ничего ты не узнала!
Однако Настя понимала, что переубедить Глашу невозможно в силу ее тяжелого характера, можно даже сказать, упрямого. И больше она подругу ни с кем не знакомила, решив: ни один мужчина, во всяком случае из ее круга, ей не подойдет. «Тебе нужен святой, а с такими я не общаюсь», – грустно шутила Настя. А сама Глаша ожесточилась по отношению к мужчинам, замечая только их недостатки и держа всех на большом расстоянии от себя.
– Я вижу хороших мужчин, ты не думай, я же не слепая. Но это всегда сильно волнующиеся за попавших в больницу детей отцы, которые приезжают ко мне со своими женами, – говорила она Насте в моменты откровенного разговора. – То есть они женаты, у всех дети… Свободны только те, кто никому не нужен. И мне в том числе.
А дальше
– Тут-тук-тук…
Глафира Геннадьевна подняла глаза от своего скромного стола, то есть от очередной истории болезни, и увидела букет цветов небывалых размеров на ногах в светлых брюках. Затем цветы отодвинулись в сторону, и появилось круглое, довольное, по-мальчишески веселое лицо.
– Гена? Ты, что ли, Столяров? Ну, ты даешь… – кинулась к нему Глафира.
– А что такое? – нахмурился гость. – Однако давненько не виделись… ты все такая же, «железная леди» нашего курса!
– Да ладно тебе! Ты тоже не изменился… только потолстел чуть-чуть, – лукаво посмотрела на него Глафира.
– Это от хорошей жизни. Знаешь, я почему-то думал, что найти тебя будет так сложно. Грешным делом, решил, что ты давно уже за границей, на крайний случай – в Москве. А ты все в нашем провинциальном городке оперируешь, – усмехнулся сокурсник.
– Куда же я денусь, Гена? – развела она руками.
– Не прибедняйся, эх, как ты училась, как относилась к своему делу… Талант! Талантище! Думаешь, мы не понимали, что тебе намного тяжелее приходится, чем нам, парням? Нас, балбесов, на хирургов взяли как нечто само собой разумеющееся. А тебе, женщине, еще надо было доказать, что ты можешь стать хирургом.
– В этом есть доля истины, – согласилась Глафира. – Но зачем ты меня искал?
– Мне бы поговорить с тобой, так сказать, в нерабочей обстановке, – пригладил топорщащиеся во все стороны волосы Геннадий. – Ты прямо вот сейчас сильно занята?
– Сегодня я не оперирую, но до двух должна быть в больнице. У меня еще обход.
– Я заеду к двум?
– Хорошо!
Гена вернулся, как и обещал, к двум часам. Посадил бывшую сокурсницу в шикарную «Ауди» черного цвета, и они поехали в ресторан – вспомнить молодые годы и поговорить по делу. А в пути попали в аварию, в которой Геннадий не был виноват. Навстречу им вылетела машина, и столкновение произошло фактически лоб в лоб. Авария была страшная. Глафира потеряла сознание сразу же и больше ничего не помнила.
Очнулась она в больнице… Геннадий тоже выжил, но получил сотрясение и переломы ребер и ноги.
А вот для Глаши перелом обеих рук, очень сложный, явился страшным диагнозом. Она осталась жить, сможет работать, писать, есть, носить сумки, но – не оперировать. Тогда-то и началась у нее жуткая, затяжная депрессия. Однако Глафира не жаловалась, не плакала. Она просто ничего не хотела. Лишиться единственного, что у нее было и что у нее хорошо получалось в жизни, стало для Глафиры тяжелым ударом. Рядом с ней была Настя и многие ее коллеги. Чтобы вытащить Глафиру из этого состояния, ее пытались растормошить, предлагая различные варианты работы, приемлемой для нее: