Пудель бродит по Европе

Нестерина Елена Вячеславовна

– Да ты что? – не поверила Арина. – Кто-то живой там, понятное дело, есть. Но ты что, правда мех розовый там углядел?

– Ну, может, и не розовый, но мех точно! – с детективным азартом воскликнул Антон Мыльченко. – Бима! Там наш Бима!

И не успели Арина и Витя никак на это среагировать, как Антон Мыльченко с неожиданно возникшей силой оттолкнул их и бросился к дверцам. Распахнув эти дверцы, Антон рыбкой сиганул внутрь.

– Сумасшедший! –

ахнула Арина. – Если там и правда собаки, они же его закусают! Разорвут! Мыльченко, стой! Вылезай быстро!

С этими словами она юркнула в машину вслед за Антошей.

– Балованцева! Мыльченко! Да вы что? – Витя бросился следом, собираясь за шкирки вытащить безумцев из собачьей тюрьмы.

Конечно, тут же появился водитель фургона, быстро запер дверцы своей машины на ключ, уселся в кабину, развернул машину и, снова бибикнув, выехал в открывшиеся ворота.

Внутри фургона было совершенно темно. Пахло псиной. И другими собачьими неприятностями.

– Арина, ты где? – в первую очередь спросил Витя.

– Да вот она я. – С этими словами Арина тут же упала на него откуда-то.

– Мыльченко, гуманоид несчастный… – яростно зашептал Витя. – А ты где?

– Тут…

– Придурок жизни. Ты с ума сошел?

– Бима… – голосом пророка подвывал Антоша. – Я чувствую, Бима тут! Бима, Бима!

В темноте, оттуда, откуда слышались возня и скулеж, донеслось печальное: «Ва-а-а-у…» Никто, и Антоша в том числе, не смог бы с уверенностью сказать, Бима это подает голос или нет.

– Бима, это ты? – повторил Антоша.

– Ага, так он тебе и сказал! – усмехнулся Витя. – Ну и куда мы едем?

Никто не знал ответа на этот вопрос. Темнота светлее не становилась, и в машине по-прежнему ничего не было видно. Витя и Арина попытались толкнуть дверь – но она не поддавалась, потому что была закрыта снаружи на ключ.

– Доигрались, – констатировал Витя.

– Слушайте, – зашептала Арина – в темноте хотелось говорить только шепотом, – собаки тут явно есть, но они на нас почему-то не бросаются.

– Они в клетках, я успел увидеть! – отрапортовал Антоша. – И потрогал. Железные клетки.

– А если бы они были не в клетках, мы тебя бы по клеточкам собирали сейчас, – сказала Арина в сторону Антоши, – по фрагментам.

– Ага, – усмехнулся Витя, – ДНК бы со стен счищали…

– Бросились бы на тебя собаки с перепугу всей кучей и разорвали.

– Ох… – Антоша, видимо, действительно в момент своего отчаянного порыва найти Биму не учел этого варианта.

– Вот тебе и «ох»…

– А я еще хотел сейчас попытаться в клетках Биму на ощупь искать, – поделился своими планами Антон. – Он же отличается от других собак. И попонка на Биме надета, и шерсть его я на ощупь помню. Мяконькая.

– Даже не думай, – предостерегающе сказал Витя и, крепко взяв Антона за воротник куртки, притянул его поближе к себе. – Вот без рук и останешься. Мало тебя кусали сегодня?

– Ну что,

мы ничего не сможем сделать, пока куда-нибудь не приедем, – сказала Арина, – так что придется только ждать. Но как же здесь воняет… Не люблю я за это собак. Да и котов тоже…

Машина ехала и ехала, собаки, а их было, судя по голосам, три штуки, скулили и даже выли. Иногда казалось, что среди этого концерта слышится голос Бимы, и тогда ребята по очереди посылали ему сигнал: «Бима, Бима!» Может, он и отзывался, а может, за него это делала какая другая собака – понять было сложно. Во всяком случае, безумного лая, по которому уж безошибочно можно было Биму определить, слышно не было. Но в такой ситуации явно не до бесшабашного гавканья – тут не только собака, но и человек взвоет.

Но Витя, Арина и Антоша не выли. Они мужественно терпели, стараясь не представлять себе, на чем они в темноте сидят, куда еще могут вляпаться, если протянут руку или ногу, что их ждет в конце этого пути. Собаки больше их переживали, наверное, свое заточение и страдали-томились…

И вот машина остановилась. Она и раньше останавливалась, но, видимо, на светофорах, а потом поездка продолжалась. И когда машина остановилась совсем, Витя, Антоша и Арина были бодры, спокойны и готовы ко всему. Или так им казалось.

– Ну что, Николаич, принимай-ка товар! – раздался с улицы уже хорошо знакомый ребятам голос мужика-водителя. – Ой, что я тебе привез, что привез! Любо-дорого работать с таким материалом! Ух, глаз так и радует.

– Здорово, Барбос! А ну давай посмотрим, – ответили ему. – Открывай свою душегубку. Только аккуратно. Все клетки запер, не как в прошлый раз? Не бросится на меня никто?

– Не-а, Николаич, все в полном порядке… – заверил водитель машины, которого сейчас назвали Барбосом, а он охотно на это прозвище откликнулся.

Звякнули ключи. В густую темноту фургона упала узкая полоска света, затем она стала шире – дверцы отворялись…

– Во, смотри, сейчас покажу! – весело говорил мужик по кличке Барбос, явно стараясь угодить своему Николаичу. – Чудо мех, супермех!

– Ну-ну-ну, что там у тебя такое? – послышался заинтересованный голос невидимого Барбосова собеседника. Голос этого невидимого показался Арине Балованцевой вроде как знакомым.

А когда окончательно распахнулись двери и…

– Да ну, что это за мех – крашеный чебурашковый… – начал было незнакомый дядька, под рукой мужика Барбоса просовывая голову в фургон.

Еще бы мех его устраивал – потому что взгляд дядьки уткнулся аккурат в курточку Антоши Мыльченко, сшитую, как верно подметил дядя, из искусственного чебурашкового меха коричневого цвета.

– Это… Вы откуда тут взялись? – Мужик в ватнике, то есть Барбос, сделал шаг назад, поскользнулся, не удержался на ногах и, махнув руками в воздухе, начал заваливаться назад.

Удивленный дядька отскочил, и Барбос грохнулся толстой ватной спиной на притоптанный снег.

– Вы как сюда попали? А ну вылазьте сейчас же! – бросился к ребятам дядька. Но вдруг осекся…