Пугачев Победитель
Шрифт:
Бона!—засмеялся Зацепа.— Это ты куда же гнешь-то? Дворянство да боярство каторжное поставить хочешь, а народ простой — в рабы?
Пугачев завозился и завздыхал.
А ты что думаешь? — горячо заговорил Хлопуша.—Так—не так, а народ сам собой править никак не может, даже в разбойных, скажем, шайках — и там навсегда всему делу голова — атаман, а под рукой у атамана есаулы, а там—урядники. Который из простых на дело способен, тяни его вверх, в урядники, а потом, того, и в есаулы. Только тем шайка и держится. А ежели все начнут командовать да пойдет тебе галдеж, начнут шебаршить
Так ты, поди, ежели Катьке горло перехватим, ю и крепостное право опять заведешь?
Ну, там видно будет, что и как,— уклонился от прямого ответа Хлопуша.—Известно, которые осуда- рево дело теперь делают, и награжденье получат по < ас лугам. Из-за чего люди стараются, как не из-за награждения?
Значит, нынешних бояров да дворянов спихнем, а сами на их место и сядем?
Хлопуша озлился.
А ты себя почему теперь в графы произвел? — ехидно осведомился он.— Граф Путятин и больше
никаких!
На то была воля его царского величества. Он и тебя в графы Чернышевы али там в какие произвел.
Так, а какие же из нас с тобой графы будут, ежели мы слуг иметь не будем? Теперь, на походе, и мы с собой уж челядь всякую таскаем, а когда до Москвы, до Питера, скажем, доберемся да получим от '•го царского величества в награждение дворцы, палаты да имения барские, обойдемся без крепостных? Своими руками, что ль, пахать будем да навоз переворачивать?
Вступился Пугачев:
Народ верный обижать не полагается, а что насчет того, кто, мол, работать должон, то думается нашему величеству так: перво-наперво пущай которые из дворян были, те в холопьях ХОДЯТ-.
А много ли их на всю Расею?
Опять же будем с разными неверными народами биться, будем в полон брать, вот тебе и крепостные. Татарчуков, скажем, али персюков...
Персюков, во-во,— подхватил Зацепа,—оно самое и есть. Насчет персюков, то есть.
Что такое? — насторожился Хлопуша.
Разин Степан свет Тимофеич на чем голову сломал себе? На том и сломал, что с Москвой связываться в корень задумал. Ну, и обжегся! До атаманов дорос, а с царем ему не верстаться было...
Да ты это к чему?
А где, говорю, тому же Степану истинная лафа была?
На Волге-реке.
Ан не на Волге! Велика, подумаешь, прибыль— купецкие расшивы со всякой дрянью на шарап брать! Ну, на пропитанье, конечно, хватало, а прибыли-то настоящей и не было. Да с городов взятых толку было мало. Что в наших городах? Хоботье одно. Велика, подумаешь, пожива?
Да говори ты, не тяни волынку!
А была ему и его воинству пожива настоящая в Персидском царстве, мухамедовом государстве. И набрал он там злата-серебра сорок сороков бочек, да земчуга сто мешков, да шелков-бархатов, да всякого богачества неисчислимо.
Так, по-твоему, бросить все да идти не на Казань, а к Астрахани, а с Астрахани морем на Персидское царство? Та-ак! А дальше?
А дальше видно будет. Может, раскатамши персюков сделаем мы новое царство, и будет наш Петр Федорыч в персидских анпираторах ходить, а мы и в сам деле
А силу где возьмем?
А сила к нам сама припрет. Из Расеи и попрет. Кликнем клич, что, мол, зовем к себе весь вольный люд, так с Волги, почитай, все уйдут. Запорожцев с Хортицы вызовем: они до драки охочи, чубатые..
На Индию махнуть бы, здорово! — мечтательно откликнулся Пугачев.—Девки у них, как индейки, страсть, говорят, какие сладкие..
Жлоба, Хмара и Выходцев сразу заржали, как стоялые жеребцы.
Пустое затеваете! — нахмурился Голобородько.— Персюков грабить одна только голытьба за вами пойдет, и ничего там хорошего в мухоеданском царстве не видать. Одно слово, пекло. Пески, болота, да чмеи ядовитые, да пауки... Сам вроде рак с хвостиком, а головы и нету, а как хвостиком ужалит, тут тебе и карачун.
Скорпиев видали мы и в астраханской земле.
Опять же,— продолжал Голобородько делови- ю,— индейское, мол, царство... Легко сказать-то, а ты попробуй, доберись до него. Да разе от добра можно искать? Чем наша земля плоха? Ай плоха Расея? Ай в ей богачества мало?
Ну уж и богачество?! — усомнился Зацепа.— Хлеб, да сало, да водка, да деготь, да рогожи,— вот к'бе и богачество.
Опять же,— добавил веско Голобородько,— разве так полагается? Кто народ взбулгачил? Вставай, мол, 11ЮД крещеный, подымайся на бояров да на дворянов м'млю и волю добывать. Ну, и поднялись толпы несметные. А теперь как же так? Прощевайте, мол, милые, разбирай шапки, расходись по домам, подстав- | |й спины под барские батоги?
Хлопуша поддержал:
Слово твое, что золото. Взбулгачили тьмы, с мсстов своих сорвали, заплели, запутали, а сами пойдем теперь персидских или там индейских девок щупать? Оне, мол, гладкие да сладкие! Нет, так нельзя! Опять же, легко сказать, валяй к персюкам и '" > м.ше никаких! Это при Стеньке очень просто, а ты 11<>Ади, теперь попробуй. Сам царь Петр и тот во как нажегся!
И вовсе не нажегся. Два княжества заграбастал.
Верно. А толку-то что? Нагнал туда солдатья, да казаков, а они животными стали. Как мухи дохла А потом появился у персюков свой царь, то ли Надиром звать, то ли Задирой. Да стал он на наших головотяпов напирать, н-ну, и пришлось на замирение идти. А царские войска, поди, не такие были, как наши. Сами же наших трухлявыми зовете, а Персию да Индию завоевать беретесь! Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, жевал бы солому„
Тогда вмешался сидевший в сторонке и внимательно прислушивавшийся к спору средних лет тучный человек с темным рябоватым лицом и золотой сережкой в левом ухе.
Все это — пустые слова! — сказал он спокойно и уверенно. — Какая там Персия? Какая там Индия? Не с нашим рылом за такие дела браться! Одна наша надежда на Россию. Ежели наше дело выгорит, то только здесь, в России. А не выгорит здесь — пиши пропало. Ермаковы да Стеньки Разина времена прошли. Пойдете на Персию да на Индию, никто вам помощи не окажет, а решитесь на Москву идти, помощь будет, и поляки помогут, и шведы, и король прусский. Недаром он Петру Федорычу два письма прислал. Любезным братом кличет...