Пуговка для олигарха

Володина Таня

Рафаэль кивнул, а Надя в очередной раз удивилась, как близки эти двое, — мать и сын. Они действительно были одним целым — словно сиамские близнецы. Такой любви между родственниками она раньше не встречала: в Юшкино мальчики отделялись от матерей в подростковом возрасте, а девочки ненамного позже. Не то чтобы дети прекращали общаться с родителями, просто это общение протекало без сюсюканья и глупых речёвок. «Мы вдвоём против целого мира» — ну надо же. Это против Глеба, что ли?

Передача закончилась. Вано так и не показал видео: отговорился

тем, что это супер-пупер эксклюзив, который нельзя обнародовать. Ведущий, как ни старался, не смог раскрутить Вано на подробности, поэтому пообещал зрителям, что продолжит расследование. Зрители ему поверили и похлопали. Тётя Поля выключила телевизор.

* * *

Под колесами машины зашуршал гравий, потом всё стихло и хлопнула дверь. Глеб приехал. Надя подобралась на стуле и сцепила пальцы в замок.

— Добрый вечер, — сказал Глеб, снял пиджак и отдал Нине.

Сел во главе стола. Сложил руки на мраморной столешнице. Расторопная Нина поставила перед хозяином чашку кофе, от которого поднимался пар. Глеб не обратил внимания на кофе и вперился тяжёлым взглядом в Рафаэля.

— Ну рассказывай.

Тот разглядывал собственные ногти. Белые кудряшки шапкой свисали на лоб и загораживали половину лица. Глеб подождал, пока Рафаэль что-нибудь ответит, не дождался и перевёл взгляд на жену:

— Ты знала?

— Я узнала после того, как полиция забрала Юсуфа, — выдавила тётя Поля. — Меня поставили перед фактом.

— Почему ты мне не рассказала?

Она горько усмехнулась:

— Я защищала сына.

— А ты кого защищала? — спросил Глеб у Нади.

А она защищала себя. Рафаэль пригрозил, что обнародует фотографии, сделанные в клубе, и потребовал, чтобы она помогла уговорить Юсуфа на подлог. Но признаться Глебу в ночных похождениях она не могла. Опустила голову.

— Посмотри на меня, — попросил Глеб.

Надя собралась с духом и взглянула в его глаза — тёмные, строгие, проницательные. Всё остальное перестало существовать — во всём мире остались только эти глаза. И Наде некуда было деться, они словно пригвоздили её к месту.

— Это не то, что ты думаешь… — Глеб медленно произнёс фразу, которую сказала Надя, когда они обсуждали гостиницу для свиданий. — Теперь я понимаю твои затруднения, ведь ты не с Юсуфом провела вечер, а с Рафаэлем.

Ей ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

— Тогда я повторю вопрос, который уже задавал ранее: чем вы занимались, пока автомобиль находился на стоянке? И теперь я жду от тебя честного ответа.

— Какая разница, где они были? — спросила тётя. — Это как-то повлияет на результат расследования?

— Возможно. Прежде чем принимать решение, я должен узнать правду.

Он продолжал сверлить Надю взглядом, и она сдалась.

— Мы ездили в ночной клуб. Я не помню, как он называется, но это то место, о котором ты упоминал. Недалеко от стоянки.

— Почему вы туда поехали?

— Рафаэль предложил, а я согласилась.

— Продолжай.

— Он

сказал, что в моей одежде меня туда не пустят, и принёс платье и туфли тёти Поли… То есть Паулины Сергеевны, — поправилась Надя. — Рафаэль сказал, что мама не будет ругаться. Мы собрались и поехали. Было уже поздно.

— Дальше.

— Мы сели за столик — такой отдельный, там ещё диван в виде буквы «П». Можно отгородить столик от остального зала. Рафаэль заказал еды и какие-то напитки.

— Да какое это имеет значение? — раздражённо воскликнула тётя. — Молодые люди захотели потанцевать, что в этом криминального? Может, проще перейти к моменту аварии?

— Не проще, — отрезал Глеб.

Надя догадывалась, почему он допрашивал её с такой въедливостью. Он интересовался событиями той ночи не как адвокат, а как мужчина. Первому достаточно было расспросить про аварию, второй же хотел знать о ней всё. Надя втянула голову в плечи. Он не отстанет, пока не докопается до правды. А правда причинит ему боль.

— Что было потом?

— Пришли мистер Биг и Вано — те парни, которые сегодня выступали по телевизору. А потом мы с Рафаэлем пошли танцевать…

Надя остановилась. Она не могла рассказывать дальше — физически не могла. Её начало потряхивать. Глеб положил руку на стол ладонью вверх:

— Дай мне руку, — попросил он, и Надя, не колеблясь, вложила свою ладонь в его.

Так они просидели некоторое время. Все пятеро молчали — четверо родственников, собравшихся за столом, и стоявшая у дверей домработница. Надя чувствовала, какая сухая и горячая кожа у Глеба. Несмотря на критическую ситуацию, она наслаждалась прикосновением и тем, как крепко пальцы Глеба сжимали её запястье. Неожиданно он выпустил её руку.

— У тебя пульс сто двадцать ударов в минуту, — сказал он.

Надя вспыхнула. Он считал её пульс, пока она млела!

— Расскажи мне всё. Ничего не бойся. Если хочешь, пойдём в мой кабинет.

Надя покачала головой:

— Все всё знают.

— Тогда говори при всех.

И Надя заговорила — быстро и сбивчиво, словно за ней гнались волки. Она спешила выложить правду, которая жгла её столько дней. Торопилась исповедаться перед самым лучшим в мире адвокатом и мужчиной. И если после исповеди он приговорит её к наказанию — тем лучше! Она жаждала покаяния, наказания и отпущения грехов. Ей надоело таить всё в себе.

— Рафаэль поцеловал меня во время танца. Мы вернулись к столику, сели на диван, и Рафаэль принёс стакан имбирного лимонада. Или не лимонада, я не уверена — какая-то горькая газировка. Я выпила и заснула. Или не заснула — странное состояние, не могу описать. Наверное, у меня аллергия на имбирь, я плохо помню, что случилось. Мне снилось, что я плыву на лодке по озеру, а на монастырском берегу кто-то стоит — но не отец Сергий, а мужчина в белой рубашке…

— Надя, не обязательно пересказывать свои сны, — сказала тётя. — Это никому не интересно.