Пуговка от бывшего мужа. Исцелю любовью
Шрифт:
«Я не удивлён поведением той женщины. О чём вы? У неё уже есть один ребёнок. А отец где? Нагуляла. Так же, в туалете».
Свободная ладонь сжимается в кулак при воспоминании об этих словах. Вид Ворохова был таким уверенным. Он, словно настоящий пострадавший, светил размазанным лицом и бинтами под рубашкой. Уверена, там не всё так плохо. И это – всего лишь показуха.
Но лучше бы Новак избил его сильнее. Чтобы полежал в больничке. Подлечился. И не сделал бы последнего заявления, пафосно глядя
– Я хочу разобраться. И раз мы оба из бокса, предлагаю решить это способом, в котором мы хороши. Через неделю, двадцать пятого числа в шесть вечера, я жду тебя на арене.
Ещё несколько вопросов от интервьюера, и даже этот говнюк подтверждает, что неявка на бой – заведомый проигрыш. И Леон полностью согласен с его утверждением.
Поэтому он был так зол. Пытался держать эмоции под контролем, что у него всегда умело получалось... а тут не вышло.
Вся подбираюсь, прижимая к себе колени. Я переживаю. Сердце ноет так редко, но только в самые тяжелые для меня моменты. И этот – один из них.
Официально Леон ушёл из бокса недавно. Но на ринге не был гораздо дольше, как я поняла из его разговоров. И все это прекрасно знают.
Что может сделать бывший боксёр и нынешний бизнесмен, который лупит грушу раз в неделю для душевного спокойствия, против действующего отбитого на всю голову мудака?
Шансы победить снижены до нуля.
А не получить травму… будет невозможно. Скорость не та. Техника – тоже. Ноги не разработаны, корпус задеревенел… И попробуй за неделю стать прежней версией себя. Да это нереально!
Хочется схватиться за волосы и вырвать их клочьями. Нужно было забить на все жёлтые статейки и сидеть в тот день дома! Но нет же! Требовала душа чего-то нового! Побыть с Новаком! И что теперь?
Сижу в неведении, даже не зная, куда ринулся этот мужчина. И моя единственная отдушина, что всегда помогала мне сохранять душевное равновесие, моя доченька – тоже находится в подвешенном состоянии.
Только Матвей кайфует, устроившись на руках у няни.
В комнате воцаряется непривычная тишина, несмотря на то, сколько людей здесь собралось.
Раздаётся щелчок замка.
Мы с Полиной синхронно поднимаем головы, а Джек вскакивает на все четыре лапы.
Леон вернулся!
До проворной Пуговки это доходит быстрее. Она срывается с места, кидая фломастеры, и сломя голову мчится на выход. Пёс с громким лаем спешит за ней, встречая хозяина.
Успеваю только встать, обойти разбросанные рисунки, как в гостиной появляется Леон, держа на руках вцепившуюся в него дочку. Счастливую до ужаса от его появления.
– Принцесса, ты чего, соскучилась? – удивлённо спрашивает он.
Она кивает, обняв его за шею так сильно, что на секунду Леон даже белеет. Хоть малышка ничего и не понимает, но ей явно передалось
– Тоткутивась, – мило подтверждает. – Те ты быв?
Мне тоже интересно. Не видела, в чём выходил из дома Леон, но сейчас на нём белая рубашка и чёрные брюки. На запястье – дорогие часы, которые он надевает в редких случаях, поскольку они мешают ему. В таком виде мог отправиться только по делам.
– Беседовал с одной тётей, – ласково ей улыбается.
С какой ещё? Не из опеки ли? Новость о том, что Леон избил человека, может плохо повлиять на него. Хоть он уже официальный опекун… вдруг его сочтут непригодным для отцовства?
Сердце ёкает и падает в пятки. Не знаю, что мной движет, но я подхожу ближе, забираю Полю из рук Новака.
– Зайка моя, – целую её в щёчку, сглаживая свой порыв. – Мне тоже нужно поговорить с Ионом. Посидишь тут с Матвеем и Алёной?
– Хоёсо! – радостно кивает, чмокнув меня в ответ.
Опускаю дочку на ковёр. И перевожу всё внимание на мужа.
– Я бы сначала принял душ, – оттягивает он ворот рубашки. – А то от меня пахнет женскими духами. Ощущение, что провонял ими насквозь. Боюсь, жена учует – убьёт.
Пытается шутить – молодец.
– Мне всё равно, – выпаливаю. Но это не так. Вопросы сразу появляются. С какой он был тётей и что с ней делал, раз пропитался её духами?
– Тогда я к вашим услугам, – проговаривает, обходя меня и поднимаясь на второй этаж. Шагаю за ним и еле держусь, чтобы не выплеснуть весь тот хаос, что творится у меня в голове. Но няня и дети могут услышать. Поэтому терпеливо иду в его спальню. Закрываю за нами дверь.
– Где ты был? – повторяю за дочкой. Мы так и не услышали ответа.
Леон не оборачивается. Стягивает с себя рубашку, пуговицы которой расстёгивал по пути. Обнажает широкую спину с татуировкой, на которой я опять залипаю. Ненавижу её. Она, как магнит, постоянно притягивает к себе взгляд. И мыслей никаких.
– Я сказал правду. Был с одной женщиной. Давал интервью. Парфюм у неё резкий, думал, задохнусь, – он поворачивается в профиль, морщит нос, пока его пальцы разбираются с ремнём брюк.
– Ты что, ответил на провокацию Ворохова? – сипло шепчу. Я надеялась, что смогу его отговорить. Вразумить. Прежде чем он совершит ошибку. – Зачем? Задел меня и задел! Неважно его мнение. Кого должны волновать слова мужика, который думает только нижней головой?
Пока засыпаю его вопросами, Новак отдаляется от меня. Скрывается от моего негодования за дверью другой комнаты, но я упрямо спешу за ним.
Нет, мы поговорим! И я постараюсь уберечь его от ошибки!
Захожу в просторную ванную и первое, что вижу перед собой – обнажённый зад Леона.