Пулеметчик
Шрифт:
Никто, кроме тебя.
И как тогда жить с этим счастьем и этим знанием?
Значит, собираюсь и еду.
Кофе стоял на едва тлеющей спиртовочке и мне опять стукнул в голову “Сплин”:
И ровно тысячу лет мы просыпаемся вместе
Даже если уснули в разных местах
Мы идём ставить кофе под Элвиса Пресли…
Да, с Пресли тут недоработочка. Нет ни радиотрансляций, ни пластинок, а даже будь они — хрен бы кто смог оценить рок-н-ролл. Не поймут-с. Как и с некоторыми социальными идеями — не готов народ. И можно закатывать в глаза “Ах, в
А в цивилизованных странах всеобщее среднее образование и выборы уже лет пятьдесят. Куцые, конечно, но хоть какие, вот люди и попривыкли. А у нас пока такой социальной привычки нет.
А раз нет — надо ее нарабатывать. Даешь общественные практики, кооперативы, советы уполномоченных и профсоюзы.
И вообще, инженер Скамов, ты нормальный? Перед тобой сидит лучшая в мире женщина, смотрит на тебя влюбленными глазами с темными кругами под ними (не отпирайся, мерзавец, твоя работа), а ты о чем думаешь?
И я отбросил все мысли и просто ловил кайф и отвечал Наташе, порой невпопад, но мне это было неважно, до тех пор, пока она не спросила:
— Ты уедешь сегодня?
— Да.
— Надолго?
— Месяца на три-четыре.
Она вопросительно подняла брови.
— Гамбург, Лондон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Владивосток. Кругосветное путешествие получается, — рот сам растянулся в улыбку.
— Это опасно? — потемнели вдруг голубые глаза.
Женская интуиция, вот как они чувствуют?
— Ну почему сразу “опасно”, - получилось у меня вполне уверенно, так держать. — Просто груз, его надо забрать в Америке, а кто лучше меня с этим справится?
— Оружие? — тихо спросила Наташа.
— Нет, всякое для артелей. Это куда важнее оружия. Так что не бойся — я вернусь обязательно.
И ведь насчет артелей я не соврал.
Я помнил тот Гамбургский порт, в котором вместо пакгаузов и пристаней были культурные набережные с филармонией, музеями, ресторанами и гостиницами, но до такой красоты было еще лет сто.
Здесь же все было не так, кроме неистребимых орущих чаек. Пальцы земли и воды переплелись лабиринтом пирсов и бассейнов-гаваней, свистели паровозы, толкая по внутренним путям вагоны с грузами, скрипели ручные лебедки и кое-где пыхтели паровые краны, разгружая и загружая разнокалиберные корабли, стоявшие у обшитых деревом причалов. Дымное, громогласное, вонючее великолепие большого порта, с запахом смолы, угольного дыма, рыбы, горячего машинного масла… Разве что морскими водорослями не пахло — до моря было километров семьдесят вниз по Эльбе, да не было высоченных портовых кранов. Ну и крупных кораблей мало, зато парусников пока на любой вкус.
И люди, докеры.
Пять лет назад грандиозная забастовка гамбургских портовых грузчиков основательно встряхнула Второй Рейх — семнадцать тысяч человек, в том числе десятилетний Эрнст Тельман, бастовали три месяца. Насмерть перепуганное правительство кинуло все силы на разгром стачки и принялось закручивать гайки социал-демократам.
Вот
После приветствий перешли к новостям — оказывается, Зубатова уже перевели в Питер, начальником Особого отдела Департамента полиции. Жаль, не успел я с ним переговорить до перевода, теперь бог знает когда получится.
— … так что методы московской охранки будут использовать по всем губерниям и ухо надо держать востро, — закончил Савинков-Крамер.
— Ухо востро держать надо всегда, но он точно начнет разворачивать свои профсоюзы по всей стране. Агентов “Правды” у нас прибавилось, опыт внедрения в зубатовские организации есть, так что, думаю, с этим проблем не будет, но расслабляться никак не стоит. А кто на его место?
— Кожин, Николай Петрович.
— Кто??? — я подался вперед, отчего стул подо мной, до того скрипевший изредка, пискнул просто отвратнейшим образом.
— Кожин… А, так это тот самый, который вас в типографии арестовать пытался! Забавно… — покрутил головой Савинков. — Помощником у него будет Меньщиков.
Меньщиков, Меньщиков… что-то очень знакомое, надо постараться вспомнить.
Из хороших новостей, — продолжил Борис, — организаторов Батумской стачки выпустили на поруки, юридическая группа постаралась.
Да, это было громкое дело. Стачка случилась весной на нефтяных заводах Манташева и Ротшильда, “большевикам” удалось направить ее в относительно спокойное русло и довести до победы, но тем не менее, были вызваны войска и произведены аресты. Последовала мирная манифестация с требованием освободить арестованных и передачей петиции начальству, обошлось без стрельбы, но число арестованных увеличилось. Большинство отпустили по мере включения в дело группы Муравского, а вот организаторам пришлось четыре месяца сидеть в Кутаисской тюрьме.
— Имеет смысл переводить кого-то на нелегальное? — а ведь если я правильно помню, там всем делом руководил некий Коба, интересно, если сейчас рулил он же…
— Да, пару человек.
— Хорошо, что по контракту с датчанами? — я придвинулся к столу, гадский стул снова взвизгнул так, что у меня отдалось в зубе.
Красин подобрался и начал. План мы разрабатывали давно, сейчас нужно было проговорить детали, чтобы “всяк солдат знал свой маневр”.
Все было на мази: в Гамбурге зафрахтован пароход, в команду войдет десяток наших ребят, в том числе вот этих двое, сидящие напротив, для подписания контракта завтра прибывает полковник Леонсио Тенадо Миранда, доверенное лицо экс-президента Венесуэлы Игнасио Андраде, делегация будет состоять из него, американского и немецкого инженеров (меня и Красина) и молчаливого латиноамериканца Эрнесто де ла Серна, то бишь Медведника.