Пули над сельвой
Шрифт:
По ощущениям Вадима, «Боинг» очень стремился к тому, чтобы как можно быстрее пробежать взлетную полосу, перескочить бетонный надолб и вал и укрыться в густых зарослях. Чтобы отстали от него эти люди, чертовы угонщики и бездарные пилоты, оставили наконец в покое. Вот только на деле выходило, что вовсе не самолет, не бездушная машина этого искренне желает, а сам Вадим. Хотя, с другой стороны, он еще более желал, чтобы эта махина остановилась на неровной бетонной дорожке, а не прыгала через препятствия и не пряталась в кустиках.
Ухватившись руками за уже ненужный штурвал, он давил и давил на тормозные педали, однако это особенно не сказывалось на скорости, с которой
Еще над океаном заняв пилотское кресло, Вадим пристегнулся ремнями. Это запомнилось ему с той давней учебы. Положено было пилоту быть пристегнутым. И вплоть до посадки так и сидел, притянутый ими к спинке. Однако быстрое приближение леса за бетонной стенкой и валом заставило Веклемишева на уровне подсознания принять решение освободиться от ремней. Вадим рванул одной рукой замок и сбросил с себя серые шелковые ленты. Его мозг в бешеном темпе просчитывал варианты:
«Успеем затормозить?… Нет, не успеем… „Боинг“ обязательно выскочит за полосу… Но скорость снижается… Возможно, на последних метрах тормозная гидравлика заклинит колеса, и они остановятся… Увы, чуда, похоже, не произойдет… А если лайнер вылетит на грунт, могут не выдержать стойки шасси… Чем это грозит?… Сильнейший удар о землю… Самолет потащит дальше… Нет, сначала удар… Возможно разрушение топливных баков… Если еще и замкнет проводку – тогда пожар… Не обговорили с Доном, как вырубить энергоснабжение самолета… Господи, да какое замыкание – там же в салоне латинос с ноутбуком… Флешка-взрыватель нажимного действия. Ее можно случайно активизировать… Тогда точно – взрыв, пожар, катастрофа… Что делать?… Не успеваем… Уже ничего нельзя сделать!..»
«Боинг» завершал свой бег по взлетно-посадочной полосе. Последние бетонные плиты вот-вот убегут от глаз под фюзеляж самолета. Скорость заметно снизилась, однако не настолько, чтобы «Боинг» остановился на полосе или даже на расчищенной Доном площадке. Веклемишев понял, что от него уже ничего не зависит. Время принимать решение! Кинув штурвал, он рывком вынес тело из кресла и бросился бежать по проходу в салон.
– Куда?! Стой!!! – заорал ему вслед из кресла второго пилота опомнившийся Эд.
Вадим, не обращая на крики угонщика внимания, проскочил отсек с недвижными телами радиста и бортинженера и ворвался в салон первого класса. Он успел разглядеть дуло пистолета, наведенное на него Луизой, и ее глаза, полные решимости и холода.
– Держаться! Сейчас врежемся! – крикнул Веклемишев и отчаянным нырком вперед бросился на пол.
В полете он успел разглядеть мгновенно побелевшее лицо прикованной к креслу брюнетки и ее пальцы, судорожно вцепившиеся в подлокотники. Уже распластавшись на полу, прикрывая голову руками, Вадим с облегчением констатировал, что Луиза, видимо, разобравшись в происходящем, не стала в него стрелять.
В следующую секунду Вадима потащило по ковролиновой дорожке ногами обратно к кабине. Он с содроганием представлял, что сейчас творится за бортом. «Боинг» вырвался с бетонных плит полосы и его несет по земле с резким торможением. Стойки шасси все же выдержали нагрузку, и лайнер не провалился в грунт. Однако радостней от этого не стало – основные неприятности впереди. Самолет замедлил ход, но инерция продолжала вести
Страшный треск едва не оглушил Вадима. Он не увидел, но почувствовал, как совсем рядом, где-то сразу за ним, рвется металл корпуса самолета. «Боинг», забравшись пилотской кабиной на земляной вал, не выдержал нагрузки и лопнул по фюзеляжу. Веклемишев из положения лежа на четвереньках рванулся вперед прочь от открывшейся между салоном первого класса и кабиной зияющей пасти, в которую полезла рыхлая земля.
Он прыгнул очень резво и тут же, не удержав равновесия, опять упал. Его словно кто-то толкнул в спину. Самолет слишком резко остановился, закончив свой бег, и послал его на пол.
В следующее мгновение Веклемишев уже стоял на ногах. Он помнил о своих подозрениях, что угонщики не станут с ним церемониться после посадки лайнера. Вадим сегодня хорошо поработал, и было бы обидно, если бы его жизненный путь прервался, когда он преодолел такие испытания и опасности. Если к этому прибавить, что мина в руках латиноса до сих пор не взорвалась и не слышно запаха гари от начавшегося пожара, можно было констатировать, что день удался. Однако расслабляться не стоило.
В результате нырков, падений и прыжков Веклемишев оказался в непосредственной близости от кресла, в котором сидела Луиза. Она потирала свободной рукой колено и сильно морщилась. Похоже, ушиблась, бедненькая. Других повреждений у нее Вадим с ходу не определил. Почувствовав на себе его взгляд, пожилая угонщица среагировала на удивление быстро, пытаясь вскинуть «кольт». Нарост глушителя скользнул в сторону Вадима, однако они не встретились на одной директрисе. Обучены-с, сеньора, бою на ограниченном пространстве.
Метнувшись в стремительную закрутку, Веклемишев встретил запястье с пистолетом косым ударом руки и пригвоздил его к подлокотнику кресла. Луиза успела нажать на спусковой крючок. Раздался выстрел, пуля ушла в пол, оставив в ковролине едва заметное отверстие. Огрызнувшись один разочек, «кольт» замолчал, очутившись в руках Вадима. А его недавняя хозяйка безвольно осела в кресле, отправленная в гости к Морфею точечным ударом в основание шеи пальчиками, сложенными совершенно изящным образом. Подобную фигурку специалисты называют «клювом орла».
Из салона экономкласса доносились крики радости. Вот только триумфатор, герой экстремальной посадки, выходить в народ совсем не торопился. Надо было как можно скорее делать отсюда ноги, пока не опомнились остальные угонщики. Наличие пистолета у Вадима уравнивало козыри, так как у ЭдаКомпани, по его расчетам, имелся на руках также один «кольт», которым в настоящее время был вооружен альбинос Рей. Правда, данный расклад мог быть верным лишь для внутреннего пользования, то есть до тех пор, пока Веклемишев находится в самолете. А за его пределами экс-пилота поджидала полная неопределенность. И при этом не было ни малейших иллюзий насчет того, что встречающие будут осыпать его лепестками роз и возлагать на шею лавровый венок. Более реальной виделась перспектива оказаться под воронеными стволами автоматов, направленных на героя-летчика. Ну а далее – в полном соответствии с героико-революционным прошлым: ближайшие кустики, «именем чего-то там» и пара коротких очередей. Хотя, возможно, все обойдется более обыденно – без «имени чего-то» и даже без кустиков…