Пуля для адвоката
Шрифт:
— Вот именно. Поэтому тебе и нужен новый следователь. И вот что я тебе скажу, Джерри. В таких ситуациях я обычно веду себя очень деликатно. Всегда стараюсь ладить с людьми из прокуратуры. Но хочу честно тебя предупредить — после перерыва я намерен сделать из этого парня отбивную. А ты будешь сидеть и хлопать глазами. — Меня разбирала злость, даже не пришлось притворяться. — Когда я закончу с Торренсом, он будет выглядеть как ощипанная курица. Присяжные поймут: ты знал, что парень лжет, или настолько глуп, что не догадался. В любом случае вид у тебя будет дурацкий.
Винсент опустил голову и выровнял стопку лежавших
— Я не желаю, чтобы ты продолжал допрос.
— Прекрасно. Тогда кончай нести чушь и сделай мне предложение, которое я смогу…
— Я не стану требовать высшей меры. От четвертака до пожизненного, без досрочного освобождения.
Я решительно покачал головой.
— Нет. Перед тем как его увели, Торренс сказал, что вообще не хочет сделки. Он заявил: «Мы можем выиграть это дельце». И я думаю, он прав.
— Что тебе нужно, Холлер?
— Не больше пятнадцати. Думаю, мне удастся уломать клиента.
Винсент замотал головой.
— Исключено. Если я спущу два хладнокровных убийства за такую мелочь, меня отправят разбирать жалобы на штрафы за парковку. Максимум, что я могу предложить, — двадцать пять с досрочным освобождением. И точка. При нынешнем раскладе он выйдет через шестнадцать-семнадцать лет. Не так уж плохо за убийство двух парней.
Я смотрел на него, пытаясь разгадать, что он думает. Наверное, это действительно лучший вариант. И не так уж много за то, что натворил Барнетт Вудсон.
— Даже не знаю, — пробормотал я. — Он не хочет сделки.
Винсент покачал головой и взглянул на меня.
— Тогда уломай его, Холлер. Потому что дальше отступать я не могу, а если ты продолжишь допрос, моей карьере придет конец.
— Ты о чем, Джерри? По-твоему, я должен убирать за тобой дерьмо? Я поймал тебя со спущенными штанами, а ты мечтаешь, чтобы мой клиент натянул их тебе на задницу?
— Я хочу сказать, что это хорошее предложение для человека, чья вина абсолютно очевидна. Не просто хорошее — отличное. Поговори с ним, подключи свое обаяние, Микки. Уломай его. Мы оба знаем, что ты недолго просидишь в государственных защитниках. Когда-нибудь тебе придется жить в этом суровом мире без оклада, и, вероятно, я тебе чем-нибудь помогу.
Я взвесил это предложение. Я помогу ему, потом он поможет мне, а Торренс получит на пару лет больше, только и всего.
— Ему повезет, если он протянет за решеткой лет пять, не говоря уже про двадцать, — продолжил Винсент. — Так какая разница? Но мы — другое дело. Нам есть что терять, Микки. И мы поможем друг другу.
Я кивнул. Винсент был всего на несколько лет старше меня, но изображал древнего мудреца.
— Проблема в том, Джерри, что если я приму твое предложение, то больше никогда не смогу смотреть в глаза своим клиентам. И, в конце концов, из меня самого сделают ощипанную курицу.
Я встал и собрал свои папки. Мой план был прост — дать Барнетту Вудсону рискнуть и выяснить, что из этого получится.
— Увидимся после перерыва! — бросил я и вышел из комнаты.
Часть вторая
«Город чемоданов»
4
В этот раз Лорна Тейлор позвонила во вторник. Обычно она ждала до четверга, чтобы узнать, как мои дела. Я взял трубку,
— Лорна?
— Микки, где ты был? Я звоню все утро.
— Бегал в парке. Только что из душа. Ты в порядке?
— Да. А ты?
— Нормально. Что случи…
— Тебя срочно хочет видеть судья Холдер. Ты должен быть у нее… примерно час назад.
Я замер.
— Зачем?
— Понятия не имею. Знаю только, что тебе звонила Микаэла, а потом сама судья, что случается редко. Она спрашивала, почему ты не отвечаешь.
Микаэла Джилл — судебный секретарь. А Мэри Таунс Холдер — председатель Верховного суда Лос-Анджелеса. Судя по тому, что она позвонила мне лично, речь шла отнюдь не о приглашении на благотворительный вечер для юристов. Мэри Таунс Холдер никогда не звонила адвокатам без веских причин.
— И что ты ей ответила?
— Сказала, что у тебя сегодня нерабочий день и ты прохлаждаешься на поле для гольфа.
— Я не играю в гольф, Лорна.
— Ну извини, больше ничего не придумала.
— Ладно, я ей перезвоню. Дай мне номер.
— Микки, не надо звонить. Надо ехать. Судья хочет тебя видеть. Она ясно дала это понять, хотя и не объяснила почему. Поезжай.
— Хорошо. Только переоденусь.
— Ты как вообще?
Это был «кодовый» вопрос. Я понимал, о чем она. Ей не хотелось, чтобы я предстал перед судьей в неподходящем виде.
— Не волнуйся, Лорна. Со мной все в порядке. Правда.
— Ладно. Позвони и расскажи обо всем, как только сможешь.
— Договорились. Позвоню.
Я повесил трубку с чувством, словно мной снова начала командовать жена — не бывшая, а настоящая.
5
Председатель Верховного суда Лос-Анджелеса Мэри Таунс Холдер чаще всего работала за закрытыми дверями. Иногда в ее зале проходили слушания по ходатайствам, но судебные заседания случались редко. Она трудилась вдали от публики, в кабинетах и палатах. В ее обязанности входил надзор над судебной системой округа Лос-Анджелес. А это больше сорока судов и около двухсот судебных коллегий. Все судебные повестки выходили за ее подписью, парковочные места в судебных гаражах распределялись с ее ведома. Она одобряла кандидатуры судей и решала, где и какими делами они будут заниматься: уголовными, гражданскими или семейными. После избрания нового судьи Холдер указывала, где он должен заседать, на Беверли-Хиллс или в Комптоне, и какие случаи рассматривать — громкие финансовые скандалы или нудные бракоразводные процессы.
Я быстро переоделся в свой «счастливый костюм». Он был импортный, итальянский, от Корнелиани. Обычно я надевал его в день вынесения приговора. Но поскольку я уже год не выступал в суде и лет сто не слышал никаких вердиктов, он висел зачехленным у меня в шкафу, и мне пришлось вытащить его из пластикового пакета. Затем я ринулся в суд, думая о том, что сегодня, похоже, приговор вынесут мне. По дороге мои мысли вертелись вокруг всех дел и клиентов, с которыми я расстался год назад. Насколько я знал, эти дела были закрыты, но, вероятно, поступила новая жалоба или до судьи дошли какие-нибудь слухи и она решила провести собственное расследование. В здание суда я вошел на дрожащих ногах. Вызов любого судьи не сулит ничего доброго, а вызов председателя суда — тем более.