Пуля для депутата
Шрифт:
Вроде бы всего-то делов — напортачил один из, так сказать, подведомственных Максимову бандитов: занялся компьютерным грабежом. Умница был, конечно. Да не то слово — умница, его и в банде звали уважительно — Профессор… Ну, «опустил» какие-то фээсбэшные фирмы, какие-то коммерческие тайны рассекретил. Ну, наехали на его дачу, а там в этот момент и Максимов с Карповым находились. Дача, как оказалось, была заминирована. Рвануло так, что, наверное, и в Пскове услышали. Максимов и Карпов чудом остались в живых: выбросило их взрывной волной в окошко.
Прихватили
Когда Максимов и бывший следователь, а ныне — писатель, вышли, как говорится, на свободу, банды уже не было. Как не было и ресторанов, магазинов, автопарка, ремонтных мастерских. Точнее, все это существовало, но уже под другими хозяевами, под другими «крышами». Боевики — кто на зону пошел, кто исчез бесследно. Да и оставалась там мелочь одна, не бойцы, а так — шушера. Максимов не держал боевой дружины, команда его была малочисленной, хотя и сильной. Но на момент освобождения — команды этой и след простыл.
Сохранились у Максимова только квартира — хорошая, богатая, но со следами небрежного и несанкционированного обыска — и кое-какие деньги на счету в «Питербанке». Однако эти деньги по сравнению с тем, что имел Максимов до ареста, конечно, что называется, — слезы. Весь капитал крутился-вертелся в десятке предприятий, контролируемых группировкой, а теперь — где он, капитал? Кто им крутит? Что мог сделать Максимов один, без поддержки своей команды? Наверное, мог бы что-нибудь… Но, кажется, не хотел.
Карпов же продолжил заниматься своей писательской деятельностью. Благо материала теперь у него, после КПЗ, прибавилось изрядно. Его почему-то тянуло к Максимову. Тот сам скучал в одиночестве, и частенько Карпов гостил у бывшего своего шефа целыми неделями. Места в максимовских апартаментах было много, и хороший компьютер имелся. Машину эту Максимов купил довольно давно, но, кроме десятка простеньких игр, так ничего и не освоил.
— Незачем мне эту байду изучать, — говорил он. — Поздно. У меня мозг другой. Пусть молодежь резвится. Я уж как-нибудь по старинке доживу. Без этих ваших Биллов Гейтсов…
Карпов посмотрел Максимову прямо в глаза.
— Чего уставился? — спросил Николаич.
— Не верю я тебе.
— То есть?
— Не верю, что ты ничего в происходящем не понимаешь.
— А что я должен понимать? — Максимов с неожиданной злостью ткнул папиросой в пепельницу. — Что понимать? Какое мне дело до этих московских сук?
— Какое дело? Мне тут звоночек вчера был… — Карпов кивнул на свой мобильник.
— Да? Что за звоночек? Почему мне не сказал? — Максимов напрягся, услышав в голосе товарища знакомые тревожные нотки.
— Да я, понимаешь, Николаич, не придал значения. Григорьев звонил,
— И что нам твой патологоанатом? При чем тут патологоанатом?
— Да профессия-то его ни при чем. Просто он парень такой… Шустрый. Много знает. А его уважают, ценят, он спец классный. Пьет мною. Но голова светлая. И по пьяни — ну, сам знаешь, в нашей конторе…
— В вашей?
— Брось, Николаич, не цепляйся к словам. В моей бывшей конторе, если тебя так больше устраивает. Так вот, у нас ведь там бухают по-черному. Сам понимаешь, работа адова…
— Ну-ну. Продолжай.
— Ну, короче, Вовка квасит, а по пьяни, бывает, товарищи лишнее сболтнут. Это только в книжках: рог на замке, болтун — находка для шпиона… Все же люди, все со своими слабостями. Да и Григорьев — свой, проверенный кадр.
— Ну и что твой проверенный кадр тебе напел?
— Напел… Просто сказал, чтобы я был осторожнее.
— В каком смысле?
— В прямом. Сказал, что какое-то шевеление по нашему делу пошло.
— А что, что за дело-то? Нас же отпустили!
— Ну, я иной раз удивляюсь тебе, Николаич. Ты и вправду такой лох или придуриваешься?
— Придуриваюсь, — очень серьезно ответил Максимов. — Хотелось, понимаешь, действительно все это забыть. Ну, не забыть… Так просто это не забудешь… Но перешагнуть, что ли. Да вот, видно, не судьба. Так что конкретно сказал твой… патологоанатом?
— Да конкретно ничего. Сказал, говорю же тебе, что шевеление пошло. Раньше не было, а сейчас началось. Он ведь тоже, знаешь ли, не дурачок. По телефону не будет песни петь. Просто намекнул: смотри, мол, по сторонам!
— Мда… А может, он это просто так? Может, ты перестраховываешься?
— Да нет, Николаич, я-то его знаю. Не стал бы он просто так мне советовать по сторонам глазеть.
Максимов подошел к окну.
— Что там видно? — съехидничал Карпов. — Ты, Николаич, как-то буквально стал все понимать. Тебе не кажется?
— Мне ничего не кажется! Поехали поедим чего-нибудь, а?
— Можно…
Из всех машин, бывших когда-то собственностью группировки, в распоряжении Максимова осталась одна — красный «форд». Словно в насмешку оставили ему это произведение американской индустрии, и он всегда морщился, когда ему приходилось садиться в кричащий, пижонский, имеющий вид детской игрушки, словно и предназначенный для учащихся колледжей, дешевый автомобиль.
— На такой тачке только девок в баню катать, — заметил Максимов, когда они вышли на улицу и подошли к машине.
— Да ладно тебе… От добра добра не ищут. Зажрался ты, батенька, все-таки. Скажи спасибо, что вообще колеса есть.
— И то верно, — согласился Максимов. — Садись, поехали в «Пальму».
— Куда?!
— В «Пальму». А что такого?
— Да нет… Ничего. Почему это тебе вдруг туда захотелось?
— Так. Посмотреть, как там без меня дела идут. Кто хозяин-то?
— Хозяин? Бурый.