Шрифт:
Перестук копыт он услышал издалека. Следом послышался скрип колес экипажа, покрикивания кучера и храп лошадей. Звуки приближались, за деревьями уже мелькал силуэт повозки, и он невольно задержал дыхание.
Сейчас все и решится.
Быть может, ему не придется брать грех на душу?.. К чему омрачать столь чудесное утро, полное солнечных красок?
Свою цель он узнал сразу, с одного взгляда – не помешали ни распустившаяся листва, ни расстояние. Где-то за его спиной находились ворота с десятком жандармов в карауле, но добраться до них в целости этот экипаж не должен. И без
Впрочем, должен – это не то слово. Обязан.
Другого шанса ему может уже не представиться. Он и в этот раз оказался здесь лишь волею Господа – так неужели же Он будет против его поступка, коли знает причину?
Лесную тишину нарушил прерывистый вздох. Сверкнувшее среди ветвей солнце ударило ему в глаза, заставив жмуриться и вызвав грустную улыбку. Щелчок затвора. Скольжение металла по древесной коре. Его никто не заметит среди листвы, а стрелять в ответ караульные не станут, побоятся ранить гостей. Покуда они добегут сюда, его уже и след простынет.
…Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас грешных!.. очисти грехи наши, прости беззакония наши, все грехи ведомые, вольные и невольные… пощади мою душу грешную да защити от деяний не праведных… да будет воля твоя ныне и во веки веков, на земле и на небе…
Экипаж с грохотом показался из-за поворота. На солнце блеснула золоченая узда, оглушительно вскричали лошади, предчувствуя беду, он вдохнул, выдохнул, а следом раздался громкий хлопок, от которого кони разъярились еще сильнее. Кто-то закричал, от ворот дворца послышался свист. Еще один хлопок – и экипаж помчался вперед с новой силой.
Теперь на все только воля божия…
По дороге от дворца навстречу повозке уже бежали люди, и он поторопился подняться с колен, отряхнул брюки и спешно спустился в низину, где его ждала лошадь. На весь путь ушло не больше пары минут, благо влажная после дождя земля пружинила под ногами и не скатывалась. Нервно прядая ушами и вслушиваясь в шум на дороге, конь дождался, пока его всадник сядет в седло, после чего взял с места рысью, вскоре перейдя в галоп.
Об их недавнем присутствии говорили лишь примятая трава, несколько оборванных веток да едва уловимый запах пороха в воздухе.
От быстрого бега перехватывало дыхание, ноги то и дело путались в пышных юбках, и Василина проклинала тот день, когда родилась девочкой. Ей бы сейчас так пригодилась мальчуковая скорость!.. Будто назло рядом не было видно ни одного лакея, и, спешно поднимаясь по ступеням, она надеялась, что внутри ее встретит хоть один человек.
Служанка, камердинер, да даже конюх – кто-нибудь, кого можно отправить с посланием.
Каждый новый шаг давался с огромным трудом, перед глазами клубился туман, и только усилием воли она еще не упала в обморок.
Надежда оказалась тщетной.
В двери Василина влетела, как на крыльях, пробежала еще пару шагов и ухватилась за колонну, хватая ртом воздух.
Нужно позвать кого-то, сообщить, предупредить… Сил хватило
А в следующую секунду со стороны коридора послышались быстрые шаги, и Василина едва не застонала от облегчения. Выбежавшая из-за поворота Элен огляделась, скользнула светлым взглядом по распахнутой двери, бросилась было к ней и вдруг заметила девушку, безвольно лежавшую на подушках.
– Василина, что случилось? Я слышала выстрелы в саду!..
Фрейлина не ответила, по-прежнему тяжело дыша, и Элен поторопилась присесть рядом с ней на колени. Подруга была бледна и явно напугана: кожа побелела, губы тряслись, в широко распахнутых зеленых глазах сквозил ужас. Ухватив ее за руку, Василина с тихим прерывистым всхлипом вздохнула.
– В экипаж посла стреляли, – слабо прошептала она. – Императрица просила быть поблизости, когда они приедут, а тут такое…
Элен обескуражено отшатнулась, побледнела сильнее обычного, оглянулась на дверь, бросила взгляд в окно. У ворот ходили встревоженные жандармы, еще несколько караульных виднелись на дороге чуть поодаль. Экипаж с четверкой лошадей уже стоял во дворе, возле него нервно заламывал руки пассажир, а к нему спешной походкой направлялся мужчина с седыми бакенбардами.
У нее внутри все похолодело от предчувствия скорой беды.
– Вы сами целы? – с трудом оторвавшись от созерцания двора, Элен налила в стакан воды из графина и протянула фрейлине. Та с благодарностью его приняла, тут же осушив половину.
– Да, как только прозвучал первый выстрел, меня отправили во дворец. Господи, Элен, что же это творится? У самых ворот!.. Ничего святого для людей нет, ни императора, ни жизни людской…
Ей бы хотелось возразить, но слов подобрать не удавалось.
Подумать только, у самого порога!.. И не в городе, а за его пределами! Сейчас, когда все только-только пришли в себя! Боже, неужели опять?.. Безумие…
В груди мерзкой зыбкой волной поднялся страх.
– Стрелявшего обязательно поймают, – с уверенностью сказала Элен, отнюдь ее не ощущая. Василина допила воду и трясущейся рукой поставила стакан, ее взгляд стал чуть более осмысленным.
– На вашем месте я бы не была так уверена… В карауле только жандармы стояли, покуда они бегом до экипажа добрались, этот душегуб скрылся давно.
– Позвольте, а конногвардейцы? Я же видела, как мимо сада проскакал всадник.
Василина смерила ее странным взглядом, лоб прочертила недоуменная складка. Подняв ладонь, она судорожно поправила растрепавшиеся темные локоны и только после этого ответила, быстро глянув в окно:
– Я не видела поблизости лошадей.
– Но как же…
Неужели ей показалось?.. Нет, быть того не может. Она припомнила прошедшие минуты: медленная прогулка среди недавно распустившихся цветов, легкий ветерок, ароматы трав в воздухе – и громом прозвучавший выстрел. Этот звук она знала с детства, еще, когда отец ездил на охоту. Элен упросила его взять ее с собой, когда ей едва исполнилось одиннадцать, и грохот стрельбы отпечатался в ее памяти на всю жизнь.