Пуля для солиста
Шрифт:
Братки, «новые русские» – народ сентиментальный. Любят тряхнуть стариной, вспомнить молодость. Как ни странно, когда собираются свои, эта публика нередко предпочитает сивушный самогон самым дорогим сортам виски. А кабачковая икра – в это трудно поверить – под закусь идет лучше красной или даже черной икры…
Только вот далеко не все связывают свою бурную молодость с «Голубой мечтой». Поэтому и воротят нос от Лехи, от его песенок. Не в кайф им. Не в цвет… А они бы спросили, как сам Леха относится к своему репертуару. Он бы им ответил – тошнит его от
Но кто его спрашивает? Его просто увольняют…
А уходить Леха не хотел. Прав был Митя – работа ему досталась что надо. Непыльная, напрягаться не нужно. И платил ему Гоша хорошо. По пятнадцать баксов за вечер. Совсем не мало, если помножить на тридцать, на количество вечеров в месяц.
– Ты, конечно, извини, – тяжко вздохнул Гоша. – Для меня ты есть и будешь «звезда». Но ты сам уже понял, что таких, как я, мало…
Увы, Гоша был прав. Люди иногда сами узнавали Леху, иногда им говорили, что, мол, гляньте, солист группы «Голубая мечта». Порою на него смотрели откровенно заинтересованно. Хотя и без ажиотажа. Но в большинстве случаев люди лишь посмеивались.
А один по пьяни взял да назвал его «козлом». Какая-то сявка из какой-то «бригады». К ответу Леха его призвал. Вывел в сортир да его рожей унитаз почистил. А что толку? Лишние треволнения. Как бы в ответ не наехали. И наехали бы, если б не Гоша…
Но теперь у него не будет Гоши. Отрекается тот от него. Из-за мизерного рейтинга или, даже лучше сказать, его полного отсутствия.
– Значит, увольняешь…
Леха сделал над собой усилие, чтобы не показать, насколько он расстроен. Гоша ведь уважал его не только за то, что он бывшая «звезда». Прежде всего он видел в нем крутого пацана, бывшего зэка, за которым не водилось «косяков». Ему нравилось в нем его умение держаться, владеть своими чувствами. И за себя он умел постоять…
– Извини, брат, бизнес есть бизнес…
– Ну тогда спасибо тебе…
Концерта не будет. Пора собираться домой, досрочно. А завтра искать работу. Как-то жить дальше надо.
Справедливости ради нужно сказать, что Митя и работу нашел ему нормальную, и квартиру снял не абы какую. Однокомнатная, добротная мебель в полном наборе, чистота, порядок. Уютно ему в своем жилище.
Только квартира денег стоит. За нее надо платить. И еще Мите долг отдать. А работа тю-тю…
Уходить Лехе не хотелось, хоть волком вой… Кстати, а ведь он может выть волком. Так почему бы…
– Гоша, есть вариант, – невозмутимо сказал Леха.
– В смысле?..
– В смысле, я дальше у тебя петь буду. Только репертуар другой.
– Какой другой?
– Блатной… «Мурка» тебя устроит?..
Гоша глубоко задумался. Почесал затылок.
– «Мурка» – класс…
Это что-то вроде гимна для братвы. Они ее часто заказывали. Ресторанному оркестру. И песню исполнял Вася Голик, скользкий типчик с вечно красными глазами. Голос у него слабый и тонкий. Никакой хрипотцы, никакого надрыва. Серенады всякие он тянул, а вот блатные песни – это не для него.
– А сможешь? –
– На зоне пел. Ничего, братва принимала…
На зоне он зэковским ВИА руководил. Репертуар патриотический и легкая безобидная попса. Но иногда, когда начальство было в благодушном настроении, Леха со сцены пел блатные песни. А в бараке чуть ли не каждый вечер под гитару братву развлекал.
– Точно принимала?
– А ты послушай меня…
– Заметано! Сегодня «Мурку» слабаешь…
В тот вечер Леха начал с «Мурки». Затем перешел на «Гоп-стоп».
Пел он низким голосом. Как бы простуженным. Будто он только что в теплый барак с мороза, с лесоповала вернулся. Тянул ноты натужно, с напряжением. С каким бензопила врезается в сосновую плоть. И вид у него, как у того подневольного трудяги, который с ненавистью к гражданам начальникам валит лес на охраняемой промзоне…
Манера исполнения, голос что надо. Имидж вне всякой критики. И какие песни… Братва за столиками зашевелилась с первой ноты. Вторую песню слушали с открытыми ртами. А с третьей блатной романтикой прониклись даже женщины, имевшие к криминалу лишь косвенное отношение, подружки братков.
Три песни. И на этом концерт окончен. А дальше Гоша должен был решать, оставлять Леху или нет. Но уйти ему не дали. Братва возмутилась. Не попросила, а потребовала, чтобы он оставался на месте. Короче говоря, его вызывали на «бис». Хотя как такового этого слова не прозвучало. Только фразы типа «ничтяк в натуре», «в цвет», «полный отпад»…
Леха продолжал петь и играть. Слушатели заводились. Даже степенные «авторитеты» высокого ранга прониклись. А когда он затянул песню про балаган, началось что-то невообразимое.
Все знают, что песня строить и жить помогает. Но чтобы от нее башню срывало…
– Когда иду я в балаган, я заряжаю свой «наган»…
Эту фраза накатила на зал двенадцатибалльной штормовой волной. Какой-то пьяный браток достал из-под малинового пиджака «ствол». С грохотом опустил его на стол. Мол, смотрите, и я с собой в кабак пистолет беру.
Подвиг одного братка повторил второй. Вынул «ствол» и дослал патрон в патронник.
Чуть ли не все братки начали охлопывать себя, искать «стволы». Но оружия не было. Запрет на пистолеты, с ними не пускали в ресторан. И только двое смогли его незаметно пронести. Хорошо, третьего не нашлось. А то бы точно сдуру стал палить в потолок. Или в людей.
В зале начался небольшой переполох. Телохранители стали закрывать своими тушами своих боссов. Гошины вышибалы ринулись в атаку, предельно вежливо, но изъяли у пьяных орлов оружие.
Леха же воспользовался моментом и улизнул со сцены, скрылся в гримерке. Гоша появился минут через пять…
– Ну, братуха, не ожидал…
– Чего не ожидал? Что «стволы» вытаскивать будут?.. Ты, конечно, на меня в обиде…
– Гонишь, да?.. Я ж лишний раз службу безопасности свою проверил, типа, «косяк» обнаружил. Чертям своим правилку устрою… Слушай, а хорошо, что ты дальше петь не стал…