Пуля на закуску
Шрифт:
О'кей. На этом месте человек разумный (или хотя бы не безумный) сдал бы назад. Потому что ясно ведь, что поезд мчится к пропасти, и что бы я ни сделала, мне его не остановить. И все же.
Я подняла руки к столу. Ни капли не удивилась, увидев, что обе они сжаты в кулаки.
— Что именно ты имеешь в виду под словом «в порядке»? — едко поинтересовалась я. — Анализ крови на ВИЧ перед тем, как ты в нее влезешь? Обеспечить ей няню на случай, если напортачишь и оставишь ее детей сиротами? Существует бланк отказа от ответственности,
Вайль наклонился вперед и выплюнул одно слово, как пулю:
— Прекрати!
Я подалась ему навстречу — не самый разумный образ действий при разговоре с рассерженным вампиром. Но злость обычно выводит меня за рамки разумного, особенно когда злюсь я на Вайля. Зная, что он воспринимает мои самые сильные эмоции, я свернула их в пылающий мяч и бросила ему в лицо двумя простыми словами: — Сперва ты!
Глава шестнадцатая
Вайль оставил меня у дверей «Оазиса», буркнул на прощание: «Не сомневаюсь, что дорогу отсюда ты найдешь», — и растворился в ночи.
Я смотрела ему вслед, подавленная всем, что случилось, и даже тем, что он (приходится признать) был прав, и на базу я доберусь. Мне даже карта не понадобится (есть вот такой выверт у моей Чувствительности). А что мне понадобится — так это поговорить с кем-нибудь, чтобы помог мне распутать этот клубок. Обычно с трудностями я бегу к Вайлю, но поскольку именно он завязал самый большой узел, выбирать не приходится. С Раулем пытаться установить контакт — слишком опасно. Говорить с Дэйвом — слишком рискованно. Вот и остается только мой старик.
Я вытащила устройство скрытой связи, которое выдали нам в МО перед отправкой на это задание, подавила возникшее чувство вины при удовольствии от поглаживания пальцами черного тонкого корпуса. Технику я люблю почти так же, как быстрые машины и сильных, загадочных мужчин.
Открыв крышку, я вытащила оттуда модные очки и надела на себя. Как только они оказались у меня на лице, из дужки выросла крохотная механическая рука. Мне показывали действие этих очков перед отлетом, и я знала, что сейчас эта рука воткнется мне в ухо.
Тем временем я сделала вызов, пользуясь обычным визуальным меню, появившимся на линзах. Потом закрыла лицо хиджабом, чтобы никто не увидел, как я сама с собой разговариваю.
— Резиденция Паркса.
— Шелби? — удивилась я.
Обычно — да нет, всегда! — Альберт на звонки отвечает сам. То, что трубку берет его сиделка, — плохой признак. Черт побери, мне нужно с папой говорить!
— Жас? Твоя контора наконец-то тебя нашла?
Черт, черт, черт! Шелби, заткнись, не хочу слышать, что ты мне сейчас скажешь.
— Нет.
Долгая пауза. Потом Шелби тяжело вздохнул.
— Жас, твой отец
Я продолжала идти по улице, будто у меня половина головы вовсе не улетела в стратосферу и сердце тоже не лопнуло. Я не заплакала, не закричала, потому что это привлекло бы ко мне внимание, а я на работе. Вот такой я профессионал. «Слышь, Пит, когда от папиной сиделки я услышала, что он при смерти, даже глазом не моргнула. Бонус бы ты мне за это добавил, что ли?»
— Что… — получилось хрипло, пришлось прокашляться. — Что произошло?
— Он ехал на мотоцикле по улице кварталах в двух от дома, и его какая-то женщина ударила сзади. Он ей влетел в ветровое стекло, потом скатился на мостовую. К счастью, рядом оказался коп — он там кого-то остановил и вручал штрафную квитанцию, так что водителя прищучил сразу. «Скорая» была на месте через три минуты — наверное, это спасло твоему отцу жизнь.
— Но он пока в плохом состоянии?
Сочувственные интонации Шелби были мне непереносимы. Уж лучше бы бурчал, как Альберт — я бы тогда разозлилась, и мне бы не хотелось плакать.
— Он диабетик, и ему шестьдесят один год. Конечно, сейчас он лучше, чем когда я начал им заниматься, но у него множественные переломы, в том числе пара в спине, и эта пара может оказаться очень серьезной — сейчас ничего нельзя сказать, пока не спадет отек. Ну, и с почками может быть не все хорошо. Молодой здоровый парень поднялся бы быстро. У твоего отца ситуация похуже. Но он, надо сказать, такой упрямый черт, каких я в жизни не видел.
Мы оба засмеялись.
— Да и я тоже, — отозвалась я.
— Если кто-то и выберется из такой передряги, то это он, — заверил меня Шелби.
— Шелби… — я проглотила всхлип. Дыши, Жас, дыши. —Я не могу приехать. Я сейчас не в Америке.
— Мне сказали.
— Ты с Эви связался?
— Она сейчас у него в больнице.
— О'кей. Скажи ей, что я позвоню как только смогу, и попроси прощения, что меня с вами нет.
Что меня никогда с вами нет.
До самого дома я шла в каком-то ступоре. Поскольку мысли шарахались прочь, не желая оценивать положение Альберта, у меня была только одна мысль: «Кому же мне теперь позвонить? Кто мне скажет, что делать теперь, когда магулы скрадывают Вайля?»
Когда я добралась до базы, дверь была заперта. Слишком усталая, чтобы вынимать из кармана ключ, я просунула руку в дырку от филенки, отперла дверь и вошла. Кассандра и Бергман перенесли свои изыскания в гостиную, оккупировали полуторное кресло и чуть головами не стукались, шепчась над «Энкиклиосом». Хотя шарики продолжали двигаться, образуя мириады форм, проецируемые ими картинки не имели для меня смысла. Может быть, потому, что были очень малы.