Пуля справедливости
Шрифт:
Парень обернулся, глянул на своего напарника.
– Санек, отпусти ты бабу. На хрен она тебе сдалась. Иди сюда. Чего с ментами будем делать? – крикнул он напарнику.
– А чего делать. Кончать их надо по быстрому и смываться отсюда, – проговорил сверху Санек, толкнул женщину, прижимавшую к себе плачущего малыша, сказав ей: – Вали отсюда.
Он быстро спустился, уставился на Федора, насупившись.
– Ну что, мент? Там, в электричке, ты сделал нас. А как сейчас? Слабо? – спросил он, поигрывая пистолетом, как бы давая понять, что мог бы уложить Федора сразу, но решил не торопиться. Дать ему пару минут пожить.
Федор
– Куда же я попру против двух стволов, – печально произнес майор.
Оба парня оказались слишком самонадеянными. Улыбнулись. А тот, которого звали Саньком, сказал, кивнув на Туманова:
– Смотри, какой сообразительный, когда припрет. Знаешь, майор, мы против тебя ничего не имеем. И сейчас мы не искали встречи с тобой. Но раз уж так получилось, будем считать, что вы сами напросились на пулю.
Его напарник наставил пистолет на Грека.
– А я сначала уложу усатого, – сказал он. – Уж больно мне его цыганская рожа не нравится. Наглая, она у него.
Грек вздохнул, уставившись своими черными глазами в глаза парню, и тихонько сказал Ваняшину:
– Что ты будешь делать, мать твою. Невезуха так и прет. Прощай, Леха.
Женщина с ребенком на руках побежала наверх по ступенькам и оттуда закричала:
– Я сейчас в милицию позвоню. Хулиганы!
– Ах ты, сука! – Парень, которого звали Саньком, отвел ствол от Туманова, вскинул вверх и выстрелил. Попасть особенно не рассчитывал, скорее, стрелял на удачу. И она его подвела. Пуля пролетела в лестничный проем, но женщину не задела. Но та испуганно вскрикнула, юркнув за дверь. Второй парень на какие-то секунды отвлекся, глянул вверх, и этого оказалось достаточно, чтобы майор Туманов сунул руку под левую подмышку и вытянул из кобуры свой табельный «Макаров».
Грек не ожидая такого, раскрыл рот. Ваняшин удивленно захлопал глазами. Ведь они оба видели, как Федор положил свой пистолет на бетонный пол. А парень подобрал его вместе с их двумя пистолетами и теперь все три «Макарова» держал в своей левой руке. Откуда же у майора взялся второй ствол?
Федор вытянул вперед руку с пистолетом, нацелив ствол на парня, которого напарник называл Саньком. Судя по его решительным действиям, Санек был более агрессивен, чем его приятель. И сейчас было лучше нейтрализовать именно его, что Федор и сделал. Он нажал на курок. Прозвучал выстрел. Наверное, следовало бы в этой ситуации продырявить молодому бандиту башку, но Федор поступил иначе. И дело здесь вовсе не в гуманизме. Просто с этими обоими засранцами еще предстоит хорошенько поработать. Поэтому он всадил пулю парню в правое плечо. В другого стрелять и вовсе не пришлось. Тот не ожидал такого поворота. Не думал, что у мента есть еще один пистолет. Посчитал, что ситуацией владеют они, и просчитался. Просчитались они оба, но повезло больше второму, и теперь он вытаращил на Туманова глаза. Думал, что майор выстрелит и в него, и он так же скорчится от боли, как его приятель Санек. Но Федор в него стрелять не стал.
– Брось оружие, – сказал майор на удивление спокойным голосом. Парень послушно кивнул и бросил свой «ТТ» Федору к ногам.
Ваняшин подскочил и забрал из левой руки парня три пистолета. Свой убрал в кобуру. Другой отдал Греку. Глянул на тот, что был у Туманова.
– Газовый, – заключил лейтенант, все еще удивляясь, как ловко провел Туманов этих обоих растяп.
Федор улыбнулся.
– Кажется,
– Ну теперь я их на путь истинный наставлю, – угрожающе произнес Грек и с размаху врезал по уху парню стоявшему перед ними. Тот отлетел к стене. Раненого Грек не тронул. Этот свое уже получил.
– Успокойся, Сан Саныч, – посоветовал Федор. – Уверен, они еще не совсем потеряны для общества. И у них будет предостаточно времени одуматься.
Но Грек разошелся.
– Успокоишься тут, – проворчал он, надевая на парня наручники. – Ведь пристрелить могли нас, засранцы. В женщину стреляли. – Он замахнулся опять. Парень испуганно втянул голову в плечи, но Грек его бить не стал. Только пригрозил:
– Погоди у меня. Я тебя отучу с такими игрушками бегать, – подержал он на ладони его «ТТ», после чего сунул его в карман пиджака.
Приехавшая «скорая» увезла раненого парня в больницу. Его напарник очутился в другом, менее комфортном месте. Его привезли в управление. Часа три продержали в малогабаритной одиночной камере. Так что у Игоря Васильева, по кличке Василек, было время обдумать свое незавидное положение. К тому же Федор Туманов, показал ему в уголовном кодексе статьи, отвечать по которым придется Васильку.
– Смотри сюда, – подчеркнул карандашом майор. – Незаконное хранение и ношение оружия. Раз. Покушение на жизнь сотрудников милиции, это два. Вы же нас убить хотели…
Василек молчал, внимательно отслеживая за карандашом подчеркнутые строчки в кодексе. Выглядел он подавленным, особенно сейчас, когда остался один без приятеля. Чувствовалось в их дуэте, старшим был приятель. Поэтому на вопрос Василька о приятеле, Грек не моргнув глазом, соврал:
– Помер твой Санек. Во время операции помер. Не спасли врачи. Так что отвечать теперь за все тебе придется. Да и какой смысл в молчанку играть. Может, лучше рассказать все, как на духу, – посоветовал усатый капитан.
Услышав, что приятель умер, Василек чуть не расплакался. Проговорил дрогнувшим голосом:
– Мы с ним дружили еще с детского дома. Всегда были вместе, как братья.
Федор сочувственно кивнул и сказал:
– Знаешь, по-человечески, мы тебя понять можем. Даже готовы тебе кое в чем помочь…
Василек поднял голову, вопросительно посмотрел на Туманова, и тот утвердительно кивнул головой. Потом сказал:
– Не подумай, что мы тебя на подлянку толкаем. Но мы, например, можем в бумагах указать, что у тебя не было пистолета. Ствол был у твоего приятеля. Ведь в женщину он стрелял. Мы все это видели. Ты не стрелял. Стало быть, по делу пойдешь, не как обвиняемый, а как свидетель. А это, брат ты мой, существенная разница. Обвиняемого осудят, а свидетель после дачи показаний в суде, потопает домой. Так как ты на это смотришь?
Василек угрюмо кивнул. Сейчас в нем боролись два чувства: преданность дружбе и забота о собственной шкуре. Федор видел это, поэтому попытался помочь, склонить парня ко второму чувству.
– Ну, подумай сам, с мертвого какой спрос? А тебе еще жить. Ну дадут тебе на бедность лет восемь. Думаешь там мед? – сказал Федор, внимательно приглядываясь к парню. Заметил, тот вот-вот дрогнет. Кое-чему стервец все-таки научился в жизни, хотя бы извлекать выгоду из создавшейся ситуации. А все эти заверения о беззаветной дружбе, обыкновенное вранье. Забота о собственной шкуре, выше всяких принципов.