Пуля ставит точку
Шрифт:
Ван Ниекерк поправил галстук.
— Хорошо, лейтенант. Только позвоню жене.
— Обязательно. Когда придет Кумал, велите ему принести раскладушку или возьмите свободную койку из общежития.
— Все будет в порядке, лейтенант. Наконец-то я высплюсь без детей…
— Ну-ну, — подумал Крамер.
Домик стоял возле полей орошения и был окружен самой буйной растительностью, которой в Треккерсбурге мог похвастаться ещё только ботанический сад. За домом росли темные до синевы гевейи, и на ржавых листах гофрированной
Потом, узнав Крамера, мужчина подбежал к машине.
— Какая радость, мистер Крамер! — воскликнул он, распахивая дверцу.
— Как дела, Иоганесс?
— Хорошо! Мери рада вас видеть, и дети тоже!
— Подождите минутку, я к вам с гостем, — защищался Крамер, пропуская вперед миссис Френсис. Атмосфера тут же изменилась.
— Что ей от нас надо? — спросил Иоганнес. — Она из церкви? Простите, но ваша благотворительность нам ни к чему, мадам.
Неожиданная улыбка миссис Френсис смутила его.
— Ты все ещё не разбираешься в людях, — укорил его Крамер. — Это миссис Френсис, она приехала на пару дней из Клермонта. Хотелось бы, чтобы вы о ней позаботились.
— Разумеется, — Мери решительно отодвинула мужа в сторону и взяла миссис Френсис за руку. — Пойдемте со мной. — Выпьем чаю, пока не пришли домой дети.
Миссис Френсис ушла, не оглядываясь.
— Без багажа? — озадаченно спросил Иоганнес.
— Без. Она приехала автобусом, узнать кое-что о дочери. Возможно, сама вам расскажет.
— Не важно.
— Так как у вас дела, Иоганнес? Как Катрин?
— Все так же.
— Понимаю.
— Но теперь она к больнице привыкла. Ей дают работу — плетет корзины для грязного белья.
— Это хорошо.
— Вы же понимаете её положение, мистер Крамер. А за нашу гостью не беспокойтесь. Она пробудет у нас, пока вам не понадобится.
— До воскресенья, во всяком случае, вы её не выгоняйте, — рассмеялся Крамер. — Ну, до свиданья.
Зонди рванул машину с места, как только Крамер захлопнул дверцу.
— Что он там сказал о Катрин, шеф? Ее уже отучили убивать своих детей?
— Черт возьми, нет. Просто в последнее время её никто не изнасиловал. Все вы, черномазые, мерзавцы.
Убийство детей и изнасилование — вот тягчайшие преступления, — думал Муса, дожидаясь у себя в комнате дальнейших указаний от Зонди. Но если дети соседей там за стеной не утихомирятся, он пойдет и передушит их пo-одиночке. А если там окажется и соседка — сводница, разберется и с ней.
Вошел Гопал, хлопнул дверью и смерил его взглядом из-под угрожающе сдвинутого на глаза тюрбана.
— Муса!
Призрак с Тричаард Стрит боязливо прижался к стене.
— Муса, скажи, ради Бога, что происходит? Пять бутылок "кока-колы" и ещё "пепси"? Муса открыл один глаз.
— Не пытайся отпираться. Сегодня вечером мне уже три клиента сказали, что весь день ты сидел в чайной у Сэмми и тянул "кока-колу". За чей счет, спрашиваю я? За
— Это не твои деньги.
Гопал подхватил тюрбан, который едва не слетел.
— Не мои? — он горько засмеялся. — Ну, тогда я скажу — каждый цент, что появится у тебя в кармане до конца жизни — все это мои деньги.
— Это были расходы, а не деньги.
— Называй это как хочешь. Давай их сюда.
— А если я скажу, от кого я их получил?
— Мне до этого нет дела.
Но тут Гопал запнулся. Что-то начало проясняться у него в голове.
— Ты говорил о каких-то делишках, — наконец сказал он. — Так что, началось?
— Разумеется.
— Ну у тебя откуда-то были деньги уже перед тем, как ты вышел из дому, вот что я не понимаю. Ведь здесь никого не было… Подожди, здесь был Зонди. Я прав?
Муса решил сделать вид, что связан обязательством хранить тайну. Но у Гопала это вызвало только взрыв пренебрежительного смеха.
— Ты — стукач? Держите меня! Этот черномазый сбрендил! Я ему это и в лицо скажу. Что ты вообще знаешь о том, что творится вокруг? Прячешься каждый раз, когда Гершвин выходит из дому. Сегодня вышел из дома только потому, что Гершвин…
Тут до Гопала что-то дошло, да так, что подломились колени и ему пришлось сесть на край постели. Таким взглядом на Мусу ещё никто не смотрел.
— Гершвин Мкизе… — тихо повторил он.
— Ну и что?
— Вчера вечером тут был Зонди. А позавчера утром…так это ты?..
По лицу Мусы ничего не было видно, и менее всего — то, как его мысли лихорадочно пытались догнать цепь догадок Гопала. Доходить до него начало, когда Гопал снова заговорил.
— Нет, не говори ничего, Муса. Я уважаю твое положение.
В вытаращенных глазах Гопала застыл страх, и это было самое приятное.
Дурбан никогда не привлекал Крамера. Такие города ему не нравились. Скажем, женщин он любил больших, сильных и простоватых, — но, вместе с тем, порядочных и чистых. Но Дурбан — это была шлюха. Дешевая шлюха, буйно развалившаяся вокруг порта у берега теплого Индийского океана, словно тот был не морем, а её собственным достоянием, выставленным на продажу. И народ, желавший вкусить телесные радости, тысячами приезжал сюда, лишь бы вырваться из засушенной пуританской глубинки. Некоторые из них в этом торопливом бегстве не добрались до цели и погибли в своих машинах, изрезанные осколками лобовых стекол и погребенные под грудами транзисторов, надувных мячей, игрушечных медвежат, пакетов с мятными конфетами и всякого барахла.
Но большинство добиралось до места и теперь полуголыми разгуливали по окаймленными пальмами улицам, слетаясь на крикливые вывески, светившиеся как помада на немытой коже.
И, как тело шлюхи, город кишел паразитами, полумиллионом паразитов, не видевших ничего плохого в том, чем они кормятся.
На одного из них они как раз и охотились.
— С чего начнем, шеф?
— С управления криминальной полиции.
Зонди проскочил перекресток на желтый свет и под визг шин свернул налево в переулок. Судя по скорости, с которой он ехал, Зонди тоже не любил Дурбан. Или хотел расслабиться.