Пуля
Шрифт:
Кузнецов хотел было возмутиться, но поперхнулся, перехватив нехороший взгляд Севы. Большой от души плеснул водки в самую чистую кружку. У стены стоял Шмелев, смотревшим на Кузнецова с дурной пьяной ухмылкой. Тулин поднялся, взирая на ротного взглядом настороженного добермана. Кузнецов вдруг вспомнил мертвые закатившиеся к небу глаза Шамиля, в тот момент, когда сам Кузнецов едва не споткнулся об отрубленную голову боевика. И тут Кузнецов впервые порадовался, что очень скоро этот низенький паренек уйдет на дембель и ему, ротному,
Пробуждение было почти приятным. Я приоткрыл глаза и увидел уже знакомую комнату, где отлеживался после столь трогательного внимания Тимофея Захарова. Рядом на постели сидел кто-то теплый и крутил ручку настройки приемника, который трещал и пытался спеть на разные голоса. Я с приятным скрипом потянулся и повернулся на другой бок, сцапав за попку сидящую рядом Катю.
— Хм-м, — неожиданным басом кашлянула Катя. Я испуганно отдернул руку, сообразив, что это не она. Впрочем, это было заметно с самого начала. Можно было смириться и с синей мужской рубашкой и черными брюками в тоненькую белую полоску, но вот глянцевая лысина Кате решительно не шла.
— Бойкий ты парень, как я посмотрю, — медленно, сквозь зубы произнес Змей, не стремясь повернуться ко мне. Я опасливо отодвинулся и постарался пискнуть в высшей мере испуганно. Получилось так себе. Не умею я пищать, кричать, впрочем, тоже не люблю. От боли я преимущественно вою, а в стрессовых ситуациях стискиваю зубы до крошева.
— Голова не болит? — участливо поинтересовался Змей и, встав с кровати, уселся на высокий табурет напротив.
— Не болит, — хмуро ответил я. — Только шум какой-то стоит.
— Голоса, наверное, — понимающе закивал головой Змей. — Представляю, как тебя это раздражает.
— Да, в принципе, нет, — хмыкнул я. — Голоса в моей голове я воспринимаю нормально. А вот голоса в твоей голове действительно раздражают.
Змей придвинул стул поближе. Я не шелохнулся, преданно смотря ему в глаза. Наш молчаливый поединок длился пару минут. Змей сдался первым.
— Непростой ты парень, как я посмотрю. Непонятный. Наверное, от этого такой дерзкий. Или ты не понимаешь, во что вляпался?
— Поймешь вас, — проворчал я. — Сначала ты под пули прыгаешь, стараешься человеку жизнь спасти, а тебе за это по кумполу вместо спасибо. Потом и вовсе на улице хватают, пистолетом тычут в пузо, да еще и пришить хотят не за хрен собачий. И все из-за доброты моей душевной! Сидел бы дома, не рыпался, глядишь, цел бы остался.
— Вот давай с этого момент поподробнее, — почти ласково попросил Змей. Только серые льдинки в глазах не располагали к выворачиванию души и битью пяткой в грудь. — Где тебя Сильвер прихватил и за что?
— Сильвер — это тот мужик из джипа? — уточнил я.
— Тот, тот, — оскалился Змей. Вот ведь
— Прихватил он меня у выхода из парка. Сунул ствол под ребро и велел с ним идти, — пожал я плечами. — Мне, может и не хотелось, да выбора не было.
— А чего он от тебя хотел?
— Хрен его знает! Пургу какую-то нес, вроде того, что он с вами посчитается. Меня допытывался, с чего это Катя со мной так любезна, почему я с ней целуюсь, и отчего Вася меня не отгоняет. И еще, не тот ли я парень, что Катю от пуль спас.
— А ты чего?
— А я чего? А мне жизнь еще дорога. Сказал честно, что от пуль я спас, но не специально, а сам не знаю как. А Катя со мной так благосклонна, наверное, именно из-за этого. И вообще я человек здесь насквозь случайный. Только он не поверил. Сказал, что в случайности не верит, и что он вместо какого-то Каравая, и за безопасность теперь он отвечает.
— Вместо Батона?
— Ага, точно, Батона. Надавал мне зуботычин, плакал все, что какие-то парни полегли, потом прицепил наручниками и покатил.
— А что же ты вырываться стал, раз человек тут насквозь случайный? Да еще и глаз ему вырвал?
— Так он же ясно сказал, что грохнет меня в любом случае, вот только босс со мной побеседует, — удивленно произнес я. — А я, как ни странно, жить еще хочу. Вот и подумал, не выберусь, точно прикончит. Вам-то это как два пальца об асфальт.
Змей криво ухмыльнулся, встал и отошел к окну. Я с тоской наблюдал за его передвижениями и пожалел, что в очередной раз опасность застает меня неподготовленным. Мало того, что противник серьезный, так я еще не только без оружия, но и без штанов. Куда бежать в таком виде? Да на меня все прохожие пялиться будут.
— Знаешь, я ведь тоже в случайности не верю, — выдавил из себя Змей. — Непоняток в тебе, как в бомже вшей. Так что пока мы решили оставить тебя здесь. Поживешь, поправишься заодно, а мы за тобой присмотрим. И если все-таки окажется, что ты, Шарапов, казачок засланный, советую тебе самому покончить с собой. Потому что по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, это будет самым гуманным.
— Знаешь, — хмыкнул я, — когда дела идут так паршиво, что жизнь самоубийством кончать бесполезно — все равно не поможет. А мне ваши войны и самому уже в печенках сидят.
— Ты в армии служил? — вдруг спросил он.
— Ага, — не моргнув глазом ответил я.
— В писарях поди отсиделся, — усмехнулся Змей, но вот взгляд вильнул. Ну-ну, мы тоже телевизор смотрим!
— Почему в писарях? — наивно удивился я. — Я кинологом был, с собаками работал.
— Собак любишь?
— Да уж побольше, чем иных людей, — парировал я. — Собаки хитрить не умеют. Ты ее корми, пои и чеши брюхо, и ты ей царь и бог. Не предаст, не бросит, не обманет.
Змей направился к выходу из комнаты. На пороге он обернулся.