Пуля
Шрифт:
— Что погрузили, то и везу.
Проникнувшись этой народной мудростью, пассажиры просветлели лицами и притихли. "Зайчик" бойко скакал по ухабам. Я с сочувствием смотрел на своего соседа, который елозил макушкой по потолку. В китайских автобусах, проектированных под малоросликов-китайцев очень низкие потолки. Мне с моим ростом было в принципе комфортно, если не считать того, что меня с трех сторон сдавили боками тетки с кошелками. Я же передней частью напирал на Катю. Она брезгливо морщилась и пыталась отодрать себя от потных тел вокруг. Получалось это не ахти. Я сочувственно вздохнул: это не в собственной машинке рассекать по дорогам! Дабы сделать ее проезд немного приятнее, я начал потихоньку поглаживать ее по
— Тебе приятно? — понизив голос с баритона до баса, осведомился я. Катя посмотрела на меня с непониманием во взоре. Вздернув вверх брови, она мотнула подбородком. Я еще чуть-чуть поелозил по ее бедру. И тут откуда-то сбоку раздался смущенный женский голос:
— Это мне приятно.
Я скосил глазоньки влево, и увидел полувисящую на поручнях бабенку, которая умудрялась держать в руке три больших сумки. Бабенка из себя ничего путного не представляла: серая мышь сорока лет, в больших очках, придающих ее лицу невероятно глупый вид. Правда она была очень похоже одета. На ней тоже были какие-то шорты самого идиотского вида и шелковая блузка. Первым засмеялся, нет, даже заржал тот самый мужчина, который елозил головой по потолку. Его гогот мгновенно подхватила вся задняя площадка автобуса. Катя немедленно раздулась от злости, а я чувствовал себя дурак дураком. На рынке толпа вынесла нас из автобуса. Катя, надутая словно хомяк, шла как галопирующий гусар, не смотря в мою сторону. Я глупо молчал, семеня за ней. По мере продвижения, скорость Кати увеличивалась. Ей не мешали ни прохожие, ни слегка надорванные кроссовки, из которых она периодически выпадала. Я трусил следом, стараясь не сбиваться с ритма, но это было довольно тяжело.
Притормозила Катя только на входе в рынок. Причем остановилась она так резко, что я врезался в нее, едва не сбив с ног.
— Я, конечно, понимаю ваше невероятное желание подружить со мной организмами, — ядовито выдавила она. — Но объясните мне только одну вещь: как вы могли ее со мной перепутать.
Я робко проблеял, что как-то не выбирал и упорно считал, что бочок принадлежит как раз Кате. Но ее это не убедило.
— Я, конечно, не Кейт Мосс, и тем более не Памелла Андерсен, но как ты мог принять эту драную кошелку, которой уже в обед сто лет будет, за меня? — возмущалась она.
Я предпочел промолчать. А действительно, как? Не дождавшись моего ответа, Катя фыркнула и вошла в двери рынка.
При виде тряпок у нее сразу улучшилось настроение. Через пять минут она, примеряя в примерочной одного бутика премиленькое платьице, подозвала меня:
— Смотри, Ирка Былинина привезла такое же из Праги. Говорит, что отвалила за него триста баксов. А это стоит всего ничего и почти не отличается.
— Может, она его тоже на базаре купила? — предположил я.
— Привет! Я сама ее в аэропорту встречала.
— И что мешало ей купить платье здесь и взять его с собой?
— Дан ну! Она не опуститься до того, чтобы посещать рынки.
Я тактично промолчал. Неведомая Ирка Былинина могла и не ставить своих подруг в известность по поводу того, где она проводит отпуск. Тем не менее, Катя, прикупив к платьицу еще и пару модных босоножек из прозрачного пластика, вышла из бутика с чувством выполненного долга, довольная и счастливая. Я себе ничего покупать не стал. Барахла итак было полно, а вот жрать хотелось все сильнее и сильнее. Катя предложила дойти до ресторана, но я настойчиво вторично порекомендовал ей бросить свои барские замашки. Поесть можно было в ближайшей закусочной, куда никто из братков наверняка не заглянет, а
Одним гамбургером не наелся ни я, ни Катя. Мы заказали еще по одному, которыми пришлось буквально давиться. В конце концов, Катя отодвинула тарелку с недоеденным бутербродом, я же, урча от удовольствия, дожрал свой.
— Хочешь еще? — участливо спросила Катя. Ее бровь поползла вверх, не то от удивления моему обжорству, не то от иронии.
— Не хочу. Пить хочу, кофейку бы…
Официантка принесла нам два пластиковых одноразовых стаканчика с кофе. Катя отхлебнула первой и скривилась.
— Кофе — это "он", или "оно"? — осведомился я вполне великосветски.
— Наливаешь, вдыхаешь и чувствуешь — он, — ответила Катя хорошо поставленным голосом диктора центрального телевидения. — Начинаешь пить — понимаешь — оно…
Я рассмеялся. Кофе и впрямь было из категории "оно", отвратительный кофейный суррогат, щедро залитый концентрированными сливками, слегка отбивающими вкус этой редкостной гадости. Впрочем, выбирать было не из чего. Выпив кофе (Катя с гримасой отвращения), мы вышли на улицу, довольно почесывая набитые животы.
— Все хорошо, — глубокомысленно заявила Катя, — проблема только в том, что есть захочется и завтра и послезавтра. Неужели мы каждый день будем ходить по кафе?
— Как получится, — рассеянно ответил я. Стоящий неподалеку от нас парень, жевавший у мангала с шашлыками свою порцию мяса, вдруг посмотрел на нас мутным взглядом и отчетливо икнул. Пристальное внимание со стороны постороннего человека мне активно не понравилось.
— Пошли отсюда, — скомандовал я. — Быстро, обратно на рынок, в толпу.
— Что? Не поняла Катя, а потом вытаращила глаза и сделала попытку оглядеться по сторонам. — Влипли?
— Не знаю, надеюсь, что нет. Не верти головой.
Мы ускорили шаг и нырнули в гостеприимно распахнувшуюся толпу. Уже внутри рынка, я увидел, что парень перестал жевать и, зорко наблюдая за нами, что-то кричит в телефон. Видимо, получив нужные инструкции, он рванул за нами, не выпуская мобильного из рук. Я злобно чертыхнулся и ускорил шаг. Катя почти бежала, оглядываясь. Она тоже заметила нашего преследователя. Я в очередной раз проклял себя за то, что не взял пистолет. У парня же, под легким пиджаком что-то подозрительно оттопыривалось. И что самое неприятное, он от нас не отставал. Мы забежали в торговые ряды и, лавируя между посетителями рынка, припустились во весь дух. Преследователь отстал, натолкнувшись на старушку с сумкой на колесиках. О сумку он споткнулся и упал. Бабка издала нервный вой. Вокруг них мгновенно образовалась толпа любопытных и сочувствующих. Бабка вспомнила Сталина и всех святых, толпа растопырила уши, но нам некогда было выслушивать завязавшуюся дискуссию. Лавируя между рядами, мы выбежали в противоположные ворота рынка и выскочили на улицу.
— Хватай такси, — скомандовала Катя. Я призывно замахал руками. Старенькая "Волга" сорвалась с места и подкатила к нам, подозрительно похрюкивая мотором. Мы втекли в салон и, назвав адрес, потребовали немедленно ехать и как можно быстрее.
— К чему такая спешка, — меланхолично осведомился усатый шофер, сильно смахивающий на Папанова, в роли Лелика из "Бриллиантовой руки". Он плавно тронулся с места и покатил по улице, не спеша.
— Чайник забыли выключить, — невежливо ответила Катя. — Быстрее, пожалуйста.