Пурпур и бриллиант

Паретти Сандра

– В ежевике найти меня было бы труднее.

– Нет таких кустов, где можно было бы не заметить твоего красного костюма.

– Я купила его в Лионе.

– Я слышал об этом. Кажется, ты скупила пол-Лиона.

– Мне казалось восхитительным так тратить деньги.

– Леблан разделит твою радость. Он никогда не бывает таким счастливым, как в те моменты, когда его письменный стол завален счетами.

Каролина любила его. Она боготворила его. Каждое его слово, жест, взгляд говорили ей: я люблю тебя! Они не нуждались в страстных признаниях. Они могли пользоваться

самыми простыми, обыденными словами. Чем меньше смысла было в том, что они произносили, тем больше подтекста несли эти слова.

– Поскачем дальше? – спросил он.

Она подняла глаза к небу. Оно еще больше потемнело.

– Давай пойдем к зарослям ежевики, – сказала она, – я так соскучилась по этому месту.

Он протянул ей руку, помог сойти с лошади. Растроганно он смотрел на эту загорелую руку. Сколько часов провела Каролина под палящим солнцем в колючем песке пустыни? Сколько дней сжимала эта тонкая рука поводья? Однако он не хотел, чтобы мысли о том темном и страшном, что происходило в эти месяцы, поглотили его. Они не должны оборачиваться, смотреть назад – по крайней мере сейчас. Им надо найти прибежище в самых простых вещах, простых словах. Они нуждаются в этом мостике, чтобы добраться до берега будущего, которое начинается именно в этот час.

– В Лионе не нашлось перчаток? – спросил он.

– Разве ты забыл, что я покупаю перчатки только у мадам Ольшевской? Леблан может не беспокоиться. В его конторе скоро будет целая гора счетов. Я не забыла: ты обещал сделать меня самой элегантной женщиной Парижа.

– Самой элегантной женщиной Франции, – уточнил Жиль.

Темная тень упала на них. Казалось, огромная птица пролетела над ними, закрыв их размахом крыльев. Темные облака опустились ниже, скрыв часть темно-красного солнечного диска.

– Ты забыла про ежевику? – спросил он.

– Пойдем! – Каролина потянула его за собой.

Они пересекли просторный двор мельницы, пробежали заросшим садом. Каролина снова была очарована этими зарослями. Нигде природа не расцветает так пышно, как в местах, где она вновь становится полноправной хозяйкой после долгого владычества человека. Ревень превратился в мощные кусты; чертополох с розовыми бутонами и серебристыми стеблями доходил Каролине до плеча. Одинокий розовый куст с темно-красными цветами стал вышиной с дерево.

Они покинули сад и по еле заметной тропинке направились к лесу. Каролина отпустила его руку и побежала. Она хотела быть там первой, хотела принести ему темные спелые ягоды, напоенные теплом и ароматом летнего солнца. Ягоды скрывались между листьями, черные и будто стеклянные. Каролина дрожащими руками принялась жадно срывать их. С другой стороны кустарника появился Жиль, но она не окликнула его. Каролина знала, что он ее видит. Когда он опустился рядом с ней на поросшую мхом землю, она протянула ему полную горсть ягод. Жиль наклонился над ее ладонью.

«Как же я люблю его!» – подумала Каролина, положив руки ему на плечи.

Он мягко привлек ее к себе. Он ощущал, как ее волосы струятся у него между пальцами, он смотрел в ее бездонные глаза,

он оживал от ее любви. Он всегда любил ее, но только когда потерял, осознал, как глубока была его любовь. С того самого часа его жизнь остановилась; и он знал, что если еще раз потеряет ее, это будет его конец.

Жиль нежно убрал волосы с ее лба:

– Я больше никогда не оставлю тебя одну.

– Жиль, Жиль, любимый!– Каролина шептала это почти беззвучно.

Все прошлое пропало, растворилось навсегда. Она покрыла быстрыми поцелуями его руку.

Яркая вспышка осветила небо. Одновременно тишину разорвал мощный удар. Вершины деревьев над ними грозно зашумели. Снова блеснула молния, и грянул гром. От мельницы послышалось беспокойное, испуганное ржание. Каролина взглянула на герцога расширившимися глазами, как будто хотела еще раз, последний раз запечатлеть в своей памяти его лицо. Потом вскочила на ноги.

– Кони, – пробормотала она.

Каролина устремилась к старой мельнице. Колючки цеплялись за ее платье. Ей приходилось прилагать все силы, чтобы справиться с порывами ветра. Гроза, собиравшаяся так долго, разразилась с неистовой силой. Темно-фиолетовое, раскалываемое молниями небо становилось все глубже, погребая землю под темным огненным покрывалом. Завывающим шквалом гроза проносилась над гребнями холмов.

Упрямо нагнув голову, Каролина продвигалась вперед. Юбка прилипла к ее ногам спереди, а сзади раздувалась, как парус. Она прижимала юбку руками, расправляла ее. Под ногами хрустели сломанные ветви. Сквозь шум грозы доносилось испуганное ржание лошадей. На мгновение воцарился полный мрак. Гроза вдруг прекратилась, словно собираясь с новыми силами. Но животные ржали все отчаянней. Лист чертополоха, острый как нож, обжег ей руку. Она уже была в мельничном саду. Порывы ветра поломали здесь все подсолнухи.

Еще не упало ни одной капли дождя; между тем гроза все набирала силу. Молнии становились все ярче, удары грома – оглушительнее. Воздух был насыщен электричеством. Каролина чувствовала и оцепенение, и опьянение одновременно. Противостояние этих чувств не вызывало у нее страха: напротив, она испытывала триумф, она была счастлива, ощущая себя частичкой природы, участницей этого бунта: не плотью, пугливо прижимающейся к земле, а огнем, пылающим дыханием неба. Кони метались по каменной платформе ветряной мельницы. Внезапная смена тьмы и вспышек света лишила их равновесия. Ослепшие от страха, они носились туда-сюда.

Каролина побежала вверх по ступеням. Достигнув платформы, она на миг остановилась, переводя дыхание, и медленно направилась к лошадям. Она пыталась успокоить их, но ее голос тонул в шуме грозы. Черная кобыла с пеной у рта встала на дыбы. Напряженное тело животного взвилось в воздух.

Но тут случилось нечто невероятное! Она услышала страшный треск над своей головой, прикрыла глаза от ослепительно яркого света. Рука, схватившая поводья лошади, приняла на себя весь удар. Она хотела отступить, но не смогла разжать пальцы. Горячий ток пронзил ее тело. Она пошатнулась, но не упала.