Пурпурная сеть

Мола Кармен

Рентеро занимал кабинет площадью метров в пятьдесят, с отдельной ванной комнатой. Мебель в нем была старинная и дорогая, стену украшала картина чуть ли не самого Сорольи [4] . Хорошо зная своего шефа, Элена не допускала и мысли, что это копия. Комиссар ждал ее не за столом, а сидя на диване, где обычно проводил самые задушевные беседы. Он велел принести им кофе и кое-что персонально для Элены.

— Что скажешь? И не говори потом, что я о тебе не помню. Я ходил на днях за вином в магазин на Ортега-и-Гассет — он дорогой, но вина

там отменные, — и обнаружил там эту граппу. Не знаю, ты такую пробовала?

4

Хоакин Соролья-и-Бастида — испанский живописец, крупнейший представитель импрессионизма в Испании.

Граппу «Карпене Мальвольти фине веккья рисерва» делали в Конельяно, винном регионе провинции Венето. Отличная граппа, но Элена мечтала попробовать другую, с той же винодельни, но из винограда сорта глера, того самого, из которого делают просекко.

— Нет, но она превосходная.

— Ничего удивительного, если учесть, во сколько она мне обошлась… Я купил две бутылки, вторую заберешь с собой. Но, как ты понимаешь, позвал я тебя не граппу дегустировать, для этого мы могли бы найти другое время. Расскажи, что там вчера произошло…

Когда в операции задействовано несколько вертолетов (и еще два ожидают в резерве), спецназ и дюжина патрульных машин, когда дверь загородного дома пожилой супружеской пары в Навасерраде разносят в щепки (и все это вызывает резонанс в обществе), объяснения приходится давать даже ОКА — одному из самых независимых и уважаемых подразделений испанской полиции.

— Это была ошибка в ходе крупномасштабной операции, Рентеро. Но мы подобрались к «Пурпурной Сети» немного ближе. Если бы ты видел, что они вытворяли вчера во время трансляции футбольного матча, то убедился бы, что в этом деле любые расходы оправданны. Они в прямом эфире мучили и убили девушку лет девятнадцати, не старше.

Рентеро невольно нахмурился:

— Мы установили ее личность?

— Пока нет, но установим.

— Это как-то связано с видео, которые фигурировали в деле цыганских невест?

— Да, и мы уже два месяца отслеживаем их в даркнете.

— Мир катится в тартарары, Элена, — мрачно констатировал Рентеро, который все еще не мог осознать, что виртуальная реальность выскользнула из рамок закона и превратилась в неуправляемое чудовище.

— Нам наконец удалось установить личность одного из зрителей этих трансляций. Шестнадцатилетний парень по имени Даниэль Роблес.

— Шестнадцать лет, и уже неадекватен. Какое будущее нас ждет?

— Мы взломали его ADSL– маршрутизатор и поняли, что вчера должно было произойти что-то серьезное. Остановить зверство мы не смогли, но ведь обязаны были хотя бы попытаться, Рентеро!

— Ладно, действуй в том же направлении, только помни, что твои расследования не единственные в стране и нельзя жить не по средствам. Я прикомандировал к вам Сарате, этого должно быть более чем достаточно. И держи меня в курсе, потому что я не хочу выглядеть идиотом, когда мне звонит министр…

Встреча с Рентеро прошла спокойнее, чем она ожидала. Либо шеф согласен с ее позицией, либо подрастерял свою вредность. Возможно, все дело в возрасте.

Глава 8

Когда Элена вернулась в отдел, у каждого сотрудника

были для нее новости.

— Птица — самец голубого зяблика, — начал Буэндиа. — Эндемический вид с Гран-Канарии, на грани вымирания. Его ареал — всего сорок квадратных километров сосновых лесов природного заказника Инагуа в самом центре острова. Есть еще один подвид, очень похожий, тенерифский голубой зяблик из Тейде, но орнитолог сказал, что птица на видео именно с Гран-Канарии. Он подробно объяснил, почему это так, и я даже на всякий случай составил отчет, если кому-нибудь интересно.

— Достаточно того, что орнитолог в этом уверен.

Элена обернулась к Ордуньо. Она знала, что и он выполнил свое задание.

— Дождь шел во многих областях, но именно метеоцентр Канарских островов зафиксировал осадки на уровне четырех миллиметров и более двухсот вспышек молнии в интервале между девятью и десятью часами вечера по материковому времени.

— Одним словом, поиски нужно вести на Канарах. Марьяхо, удалось получить какие-нибудь результаты по уху?

— Пока нет, но уже имеющиеся сведения помогут нам опознать девушку, если мы найдем ее тело.

— Сарате, что с протезом?

— Выяснить ничего не удалось. Я показал его нескольким специалистам, и все считают, что, скорее всего, он сделан в какой-нибудь кустарной мастерской.

В переговорную вошла Ческа.

— На дне оврага возле Роке-Нубло на острове Гран-Канария найден труп молодой женщины со следами пыток.

— Все пути ведут туда. Буэндиа, Сарате, ближайшим самолетом вылетаем в Лас-Пальмас. Свяжитесь с нашими коллегами там, пусть будут готовы.

— С Марреро? — уточнила Ческа.

— С Марреро, — кивнула Элена.

До Лас-Пальмаса лететь три часа, но благодаря разнице во времени час получается сэкономить. Вылет — без четверти пять, прилет — без четверти семь по местному времени. На острове их встретит Марреро, инспектор национальной полиции и прекрасный профессионал, в начале карьеры работавший в ОКА, но позже по личным обстоятельствам вернувшийся в родные края.

Поднимаясь на борт самолета в аэропорту Барахас — к счастью, они летели бизнес-классом, — Элена невольно вспомнила, что на островах Гран-Канария и Лансароте проходил ее медовый месяц. Тогда они с Абелем любили друг друга, никакие тучи не омрачали их горизонт, а Лукас еще не родился. Едва усевшись в кресло, она достала из полученного от стюардессы набора маску для сна и сразу же ее надела, чтобы Сарате и Буэндиа не пытались с ней заговорить.

— Я всю ночь глаз не сомкнула; может быть, удастся поспать хотя бы три часа.

С маской на глазах она могла даже плакать, все равно никто бы не заметил. Плакать и думать о тех далеких и счастливых днях. Тогда еще была жива бабушка, от которой ей досталась в наследство квартира на Пласа-Майор. Бабушка умерла через три месяца после свадьбы Элены, и они с Абелем сняли жилье неподалеку, на улице Сантьяго. О той квартире у Элены остались самые светлые воспоминания, и она до сих пор продолжала завтракать в баре, куда они ходили с Абелем. Там румын Хуанито приносил ей багет с помидорами и граппу. На борту самолета, следовавшего тем же рейсом, Элена и ее новоиспеченный муж спорили, как назовут сына, которого собирались зачать немедленно по прибытии в номер отеля. Элена настаивала на имени Лукас, а Абель — на Адаме, чтобы Абель наконец породил Адама, а не наоборот.