Пурпурный занавес
Шрифт:
Николай представил себе дядьку в виде бесплотного духа, призрака, который никак не хочет угомониться на том свете, в своем новом качестве, вот и тревожит честных людей. От этого стало и смешно и как-то неловко.
2
Гордеев почувствовал, что ему не хватает воздуху. То ли атмосфера тяжелая в доме, то ли на душе как-то неспокойно, а только потянуло его на улицу, где ветер, простор, суета и гомон.
Вышел из квартиры, спустился по лестнице – небольшая разминка, а то всё за баранкой приходится торчать. Уже скоро ходить
Весна ощущалась и внизу, на земле. Николай не спеша прохаживался по микрорайону, обследовал окрестные дворы, улочки, переулки. И… всё время чувствовал себя неуютно.
Да что такое, в самом деле?! На душе будто кошки скребут… Откуда им взяться, этим самым треклятым кошкам-то?.. Всё вроде путем, особых проблем нет и не предвидится. Лишь бы не было войны – он усмехнулся, вспомнив расхожую фразу. Но столбик настроения упорно сползал к нулю.
Теперь и весело светящее солнце не радовало, и щебетанье оживших птах не склоняло к радостным мыслям. Неужели чертов сосед накаркал? Маньяк этот якобы где-то рядом ходит-бродит, жертву, значица, очередную ищет…
А хоть бы и так, ему-то какое до всего этого дело? Он, Николай, не сыщик, и не психиатр судебный, чтобы думку горькую думать. Ну их всех к лешему! У меня – полный порядок.
Подумал так и быстро зашагал к дому, уже не любуясь пробуждением природы. По пути свернул к газетному киоску, газет прикупить с криминальной хроникой – хоть раньше никогда не интересовался подобной макулатурой.
У самого киоска, подходя, загляделся на красотку в мини-юбке и столкнулся с парнем в спортивной куртке. Пробормотал: «Извините». В ответ – ухмылка. Смейся, смейся, хрен моржовый, сам-то ведь не без греха поди – на телок молодых тоже облизываешься! Если, конечно, не из этих…
Оставшийся день Гордеев бесцельно прошатался по квартире, благо заказов не было, а значит и работы тоже – Николай занимался частными грузоперевозками. Строил приятные планы на будущее: сделать ремонт, обставиться новой мебелью. За окном смеркалось, когда он собрал нехитрый ужин; утолив голод, расположился перед телевизором, перескакивал с канала на канал.
Вдруг он вскочил и прибавил громкость. Диктор местных новостей говорил о нашумевших в городе серийных убийствах.
– …остаются нераскрытыми… – диктор сделал паузу и соответствующее моменту скорбное лицо. Затем легонько вздохнул, прояснился, поправил очки и уже другим голосом произнес:
– Сегодня у нас в студии гость. Это известный аналитик-криминалист, постоянный ведущий рубрики «Криминальный спектр» Бородулин Евгений Петрович.
Камера повернула влево и явила широкое бородатое лицо, чем-то неуловимо располагающее к себе. Серый пиджак тесновато сидел на грузной неуклюжей фигуре, но поклон отвесил телезрителям бородач ловко, прямо-таки по-светски – ясно, что не первый раз он на экране.
Ведущий повернулся к нему:
– Евгений Петрович! Думаю, что нам всем важно услышать ваше мнение по этому делу.
Бородулин бегло улыбнулся, откашлялся и начал:
– Здравствуйте, уважаемые зрители. Ну, что я могу сказать? То, что действует самый настоящий маньяк – не подлежит сомнению. Другой вопрос: кем он может быть и каковы его мотивы?.. Его жертвами стали
– Вот как! – ненужно встрял ведущий. – И что же это за способ?
Гость кивнул:
– Убийца умерщвляет свои жертвы, всегда нанося им два смертельных удара: в грудь – в область сердца, и в горло острым продольным металлическим предметом. А перед этим он «отключает» человека ударом по шее или темени.
– Простите, – вновь возник очкарик, – как вы сказали: продольным металлическим… Если понятнее?
– Если понятнее, то это обоюдоострое колюще-режущее оружие, предположительно кинжал. Или морской кортик.
– Так, так… А насчёт «отключает»?
– Он всегда наносит удар сзади чем-то относительно мягким, вероятнее всего, резиновой дубинкой. То есть почерк всех этих преступлений совершенно одинаков… Это, полагаю, поможет следствию создать… ну, скажем так, и физический и психологический портрет данного субъекта.
– Угу… – телевизионщик вроде бы задумался, сдвинул брови и спросил: – Простите, вот вы сказали: удар сзади. Значит, он ухитряется как-то бесшумно подкрасться со спины?
– Совершенно верно, – бородач помрачнел. – Это ещё одна из характерных черт, и очень странная черта… Но впрочем, мы тут начинаем вторгаться в область оперативных тайн.
– Хорошо, хорошо, – легко согласился ведущий. – Ну, а портрет, про который вы начали? Он – не секретный?
Аналитик чуть усмехнулся:
– Думаю, нет. Вероятнее всего, со следователями, ведущими дознание, уже плотно работают психологи и психиатры. Я же по своему разумению могу лишь дать предположительный портрет. Он таков: убийца, скорее всего, является мужчиной молодого или среднего возраста – от двадцати до сорока лет; он крепко сложен, владеет приемами рукопашного боя; он, несомненно, личность психопатическая, но при этом хорошо организованная, он аккуратен и педантичен; вероятно, имеет высшее образование и… извините, следующее соображение я оставлю при себе, оно слишком смелое.
– Опять оперативная тайна?
– Нет, моя собственная.
– Вы нас интригуете… Но я, конечно, не смею настаивать. Скажите, пожалуйста, вот что: неужели вам удалось составить данное описание на основании тех сведений об убийствах, что просочились в прессу?
– В основном да, но не только.
– Поясните?
– Пусть это тоже останется моей маленькой тайной…
Диктор хотел что-то сказать, но тут ему, видимо, просигналили из-за камеры, он только развёл руками:
– Мы бы ещё рады были побеседовать с Евгением Петровичем, но как сами понимаете, эфирное время ограничено, и мы вынуждены сейчас сделать рекламную паузу. Оставайтесь с нами!