Пушка из красной меди
Шрифт:
Не с кем слова вымолвить…
Варя спустилась к речке. Песок на берегу в свежих следах. Будто Коля-Николай и не уезжал никуда, а уплыл на тот берег и сейчас вернется.
В воде все видно, как сквозь увеличительное стекло, — песчинки, темные полоски на ракушках. Все ракушки затворены, а одна растворена, и на ее перламутровом донышке сидит молочная прозрачная ягода.
Жемчужина!
Не дыша, Варя вынула раковину из воды, и жемчужина заиграла на солнце.
Варя побежала на хутор — показать Коле-Николаю новое сокровище, но вспомнила,
Дома девочка постлала в корзину свежего сена, положила на него золотой камень, раковину с жемчужиной и на всякий пожарный случай ломоть хлеба. Избу замкнула не замком, а продела в пробой палочку: «Знайте, прохожие, что эта изба — жилая».
И пошла в школу — в село Соболеково. Шла, и радовалась, и поглядывала в корзинку на богатство и на цветы по затравеневшей дороге, и не срывала их («Растите, а там увидим!»), и на белые облака с синими днищами, и опять радовалась:
«Облака-то нынче какие! Это — вылитый вертолет. Над головой — придворная дама в парике. А рядом две черепахи… Жалко, Коли-Николая нет, он бы сказал: «Это не придворная дама, а Петр Первый!» Или что-нибудь еще придумал».
За скошенным полем девочка увидела большое село Соболеково, школу на краю его, услышала, как гудят провода, словно большие шмели, истомленные зноем, словно сердятся на Варю, почему она долго не приходила. И заробела девочка. Учеба еще не началась, спросить не спросят, а все-таки…
— Здравствуй, школа. Соскучилась я по тебе!
Своего учителя Варя встретила в школьном дворе. Учитель жил при школе, по годам должен был уйти на пенсию. Но он не уходил и правильно делал: учил он хорошо, все знал, все умел и все помнил. Сейчас он алмазом резал стекло на столе, врытом в землю.
— Здравствуйте, Клавдий Дмитриевич!
— Доброго здоровья, — обрадовался учитель. — Варя, прижми стекло с этой стороны. Вот так. Вот мы его и обрежем!
— Мы Колю только что проводили в теплые астраханские земли, — сказала новость девочка.
— Знаю. Они ко мне заехали попрощаться. Жалко парня…
Варе показалось, что учитель совсем расстроился, и она положила перед ним золотой камень.
— В речке нашла.
— Жалко парня, — повторил учитель, оглядывая камень со всех сторон. — Красивый камушек! Я маленький был, находил такие камушки в наших местах и думал, что это золото. А это гранит.
— Я зато жемчужину нашла! — И Варя выложила на стол раковину.
Учитель надел очки, что он делал только тогда, когда требовалось посмотреть что-то особенно важное, скажем, муравья или документ какой-нибудь, или поставить пятерку. Если он надевал очки, то в классе становилось совсем тихо, как сейчас: голуби по крыше ходят — слышно. И еще слышно, как по-шмелиному густо гудят провода из конца в конец села Соболеково.
Поколупал он ногтем раковину и долгим взглядом посмотрел на девочку.
— В прежние времена, — сказал он, — в прежние времена был, говорят, жемчуг в речке Простинке. Только ниткой его
Тут Варя увидела, что жемчужина в самом деле держится на нитке. Нитка продета в отверстие на створке раковины и снаружи закреплена узелком. Раньше девочка не заметила всего этого, потому что узелок был замазан зеленым пластилином. А учитель отколупнул его — и обман раскрылся.
— Это не я, — пролепетала девочка.
— Это Колина работа, — сказал учитель. — Больше кому? В прошлом году он всю газету украсил ягодами рябины. Эх, главный редактор, главный редактор, выдумщик ты мой маленький. «Человек, которому не чуждо ни что человеческое». Увезли тебя от нас…
Варя вспомнила белые бусы на шее Колиной матери и поняла, откуда Коля-Николай взял жемчужину.
На крыльцо школы вышла кошка, села, пошатываясь от слабости, и зажмурилась на солнышке.
— Чего это кошка-то еле сидит? — удивилась Варя.
— Ох ты, господи! — сказал учитель. — Одиннадцать котят она принесла, и все в нее. А я с этим ремонтом закрутился. Сам не ем и кошку не кормлю. А за молоком сходить не соберусь.
Он вынес из школы бидон и тетрадь в кожаной обложке и сказал:
— Варя, ты почитай вот эту тетрадь. Тут у меня за много лет записаны рассказы местных жителей про старину, про всякие находки и случаи. Ты про разбойника Федота прочитай, пока я за молоком хожу. А ты, Мурка, потерпи немного.
Девочка села на крыльцо и под слабое мурлыканье кошки открыла тетрадь. На сквозных от времени листах почерк учителя был четок — с нажимом и волоском.
«Вот бы так научиться писать!» — позавидовала Варя и прочла первую строчку про разбойника Федота. Тем временем кошка влезла к ней на колени и, дрожа и согреваясь, замурлыкала громче.
Глава третья
Разбойник Федот (из рассказов бабушки Устиньи)
«Федот фактически не разбойник, а крестьянин из нашей деревни. Был он грамотный и с попом спорил. Поп учил писанию:
— Тебя ударят по щеке, а ты подставь другую.
Федоту это не нравится.
— Я, — говорит, — не подставлю. Да и ты, батюшка, не подставишь.
— А я подставлю, — горячился поп. — На что спорим, подставлю?
— У меня рука тяжелая, — говорит Федот.
Поп не отступается:
— Ну и что? Мне терпеть, а не тебе.
Придет попадья, нашумит на обоих, и они разойдутся. Батюшка боялся ее, и она, сказывали, бивала его туфлей. Разве можно так мужчине свою жену распускать? А Федота на работу пошлет и накажет:
— Ты, Федотко, на работе не задумывайся. На тебя вил-топоров не напасешься!
Истинная правда — был Федот очень сильный человек, и железо у него в руках не терпело. Топоры ломались, вилы. Он задумчивый был. Как задумается — и все ломается.
Тогда в нашей деревне помещиков не было. Не знали, что ли, наверху про нее? Но потом узнали и прислали помещика из немцев. Фамилия его была Грабе. А его сразу прозвали Грабли: худой и все к себе гребет.