Пушка Ньютона. Исчисление ангелов .Дилогия (первые две книги серии)

Киз Грегори

– За последний месяц с сэром Исааком никто из нас и словом не обмолвился, – сообщил Гиз. – Он закрылся у себя в доме и ни с кем не желает ни встречаться, ни разговаривать.

– А почему?

Гиз пожал плечами:

– Что на уме у сэра Исаака, сам черт не разберет. Хотя причин для затворничества более чем достаточно.

– Что вы хотите этим сказать? – не понял смысла его слов Бен.

Они все секунду молча смотрели на Бена, затем Маклорен тяжело вздохнул и сказал:

– На самом деле только господин Гиз и я являемся учениками сэра Исаака Ньютона. Я состою в его учениках всего лишь год. Василиса,

например, видела сэра Исаака только один раз, но Академия проголосовала за то, чтобы принять ее в наши ряды на правах гостя. Вольтер…

– А я что-то вроде вольнослушателя, – признался Вольтер.

– А господин Стирлинг – не столько ученик сэра Исаака, сколько Эдмунда Галлея, королевского астролога.

– А, понятно, – протянул Бен. Он вспомнил, как Маклорен назвал себя и своих друзей «клубом». И тут его осенило, что такие молодые люди не могут принадлежать к ближайшему окружению сэра Исаака, да и для Королевского общества они не могут представлять особого интереса.

– Думаю, тебе не все понятно, – сказал Маклорен, голос его сделался тихим и серьезным. – Год назад в Королевском обществе состояло пятьдесят семь человек. Сегодня же в Королевское общество, если не считать сэра Исаака, входим только мы, сидящие за этим столом, и еще двое наших друзей, которые не смогли сюда прийти. Так что на сегодняшний день в Королевском обществе осталось семь человек.

8. Дети Олова и Свинца

Адриана нажала на курок. Пистолет взвизгнул, дернулся, как живое существо, пытающееся вырваться из плена сжимающих его рук. В этот самый момент лошадь под ней споткнулась, а двое из нападавших вместе со своими лошадьми рухнули на землю, окутанные дымом. Стоящие рядом деревья обуглились, листья облетели, словно их сдуло огненным ветром. Лошадь под ней упала как подкошенная. И Адриана, перелетев через ее голову, оказалась на земле.

Она почувствовала во рту вкус крови и потрясла головой, чтобы прийти в себя. Раздался новый выстрел, эхом прокатившийся по окрестным холмам. Сцепив от боли зубы, Адриана подтянула колени к груди, пытаясь тем самым определить, все ли кости целы. Подтянула, а потом так и осталась лежать на земле, свернувшись калачиком.

Всего в нескольких футах от нее застыла ее лошадь. Полголовы лошади обгорело настолько, что видны были кости. Уцелевший глаз не мигая смотрел прямо на Адриану.

«Все это я натворила, – подумала Адриана. – Что за пистолет дал мне Николас? На обычный крафтпистоль он не похож».

До нее долетел звон металла, и она с горем пополам поднялась на ноги.

Последний оставшийся в живых мушкетер скрестил клинок с Креси. Адриана озиралась вокруг, ища, чем бы вооружиться, чтобы прийти той на помощь. Вдруг ее осенило: «Что если не Креси, а мушкетер бьется за спасение моей жизни?»

У обоих дерущихся были почти одинаковые палаши с прямыми широкими лезвиями – обычным вооружением солдат. Однажды Адриана попробовала поднять такой, и далось ей это с большим трудом. Креси же размахивала палашом, как дирижер палочкой. Обхватив рукоятку обеими руками, она без остановки, один за другим обрушивала удары на своего противника. Мушкетер все время отступал, в его широко раскрытых глазах застыли ужас и удивление. Из рассеченной щеки и раны на бедре текла кровь.

Креси играла

с ним, как кошка с мышкой. Она воплощала собой неотвратимость рока: потусторонний, дикий взгляд и сладострастная хищная улыбка на губах. Пока Адриана наблюдала за схваткой, рыжеволосая фурия ударом отбила палаш мушкетера и полоснула его по плечу.

Тот потерял равновесие, споткнулся и упал на спину. Креси замерла, дав ему возможность подняться.

Мушкетеру было около тридцати пяти лет, ему не хватало энергии и яростного напора молодости. Он поднялся с искаженным болью лицом и бросил на землю палаш.

– Хватит, ты уже наигралась мной, – проворчал он. – Я лучше отдам свою душу Господу, а с тобой, ведьма, больше драться не хочу.

– Как вам будет угодно, сударь, – ответила Креси и в ту же секунду вонзила клинок прямо ему в сердце. Мушкетер содрогнулся, страшный крик вырвался из его горла. Тело задергалось, будто пыталось соскочить с пронзившего его клинка. Руки бились, как крылья. Но скоро агония прекратилась, испустив дух, он затих.

– Вы не ранены? – как ни в чем не бывало спросила Креси у Адрианы, вытирая свой окровавленный палаш об одежду поверженного мушкетера.

– Нет.

Креси бросила беглый взгляд на поле битвы и недовольно хмыкнула, увидев мертвую лошадь Адрианы.

– Ему следовало объяснить вам, как пользоваться пистолетом, – обронила она.

– Вы убили его. – Адриана никак не могла прийти в себя от только что увиденной ею сцены.

– Да неужели! – огрызнулась Креси. – Сейчас я вам, мадемуазель, кое-что покажу. – Она схватила – будто пять острых зубов впились – Адриану за руку повыше локтя. Когда Адриана догадалась, куда ее волокут, она попыталась вырваться, но у Креси была мертвая хватка.

Один из мушкетеров был еще жив. Прерывисто дыша, он слабеющей рукой скреб землю, пытаясь ухватиться за траву.

– Ну что? – выкрикнула Креси.

– Да, это я его ранила, – едва слышно выдавила Адриана. Она задыхалась от запаха горелой плоти, тут же перед глазами встали груды обгорелых тел на охваченной огнем барже.

– Вот именно, – подхватила Креси. Она чуть наклонилась к Адриане и обеими ладонями обхватила ее лицо. – Спрячьте сострадание и печаль в глубинах своего сердца и помните: если бы не вы их, то они бы вас убили. Именно за этим они сюда и пожаловали. В этом поединке повезло не им, вам. Не вас, вы убили. Понимаете, убили вы, а не вражеская армия, или палач, или ваш телохранитель – вы.

Адриане невыносимо было видеть, как мучается в агонии умирающий.

– Разве ему нельзя помочь? – простонала она.

– Можно. Хотите посмотреть как?

– Нет.

– Тогда отвернитесь. – Креси наклонилась и поцеловала Адриану в лоб. Затем развернула и подтолкнула в спину – прочь от умирающего. И уже в следующее мгновение хриплое дыхание затихло.

– А теперь в путь, нам нужно проехать еще несколько миль.

Адриане не удалось совладать ни с одной из оставшихся в живых лошадей: испуганные и разгоряченные, они не дались в руки. Она вновь оказалась в одном седле с Креси. На этот раз Адриана сама, по доброй воле, крепко обхватила Креси руками. После стольких увиденных смертей она испытывала непреодолимую потребность ощущать живое и теплое человеческое тело.