Пушкин и Натали
Шрифт:
Впрочем, о сестрицах Ушаковых поговаривали, что обе они отмечены «живым умом и чувством изящного».
«В отдалении от вас»
Золотой блеск литературы ХIХ столетия почти затмил одно из ее потаенных богатств – эпистолярное наследие. Жанр, зачастую безыскусный и не предназначенный для чужих глаз, а оттого – искренний и трепетный. Старые письма – самые беспристрастные документы эпохи. Эти пожелтевшие хрупкие листки обладают необычайной силой – с легкостью пробивать тяжкие пласты столетий: напрямую, безо всяких толкователей и посредников, обращаться
Из письма Елизаветы брату И.Н. Ушакову (26 мая 1827 г.):
«По приезде я нашла большую перемену в Катюше, она ни о чем другом не может говорить, кроме как о Пушкине и о его сочинениях. Она их знает все наизусть, прямо совсем рехнулась. Я не знаю, откуда в ней такая перемена. В эту самую минуту, пока я вам пишу, она громко читает «Кавказского пленника» и не дает мне сосредоточиться…»
На листе – надпись на французском: «1827 года мая 26, памятный для Екатерины день – рождение Пушкина».
Из письма Екатерины (приписка к письму младшей сестры):
«Он уехал в Петербург, – может быть, он забудет меня, но нет, нет, будем верить, будем надеяться, что он вернется обязательно… Город опустел, ужасная тоска (любимое слово Пушкина). До свидания, дорогой брат, остаюсь твоя Катичка, а кое для кого ангел».
В отдалении от васС вами буду неразлучен,Томных уст и томных глазБуду памятью размучен…В мае, перед отъездом в Петербург, Пушкин заглянул к Ушаковым, и на прощанье записал эти стихи в альбом Катеньке. Просто до обыденности: уехал и забыл. Вот уж поистине:
Мы знаем – вечная любовьЖивет едва ли три недели…Да, поэт пережил новую страсть, хоть и скоротечную, вспыхнувшую в нем с необычайной силой, к милой Аннет Олениной. Чуть было не ставшей его супругой. Но и в ее глазах Пушкину виделась та же поэтическая томность, что прежде – у «ангела» Катеньки:
И сколько томных выражений,И сколько неги и мечты!..Были и другие «петербургские» увлечения, не столь, правда, яркие и сильные: и Аграфена Закревская, «беззаконная комета», и роскошная, полная неги красавица-полька Елена Завадовская…
Изнывая в тишине,Не хочу я быть утешен, —Вы ж вздохнете ль обо мне,Если буду я повешен?А для Катеньки Ушаковой эти полтора года разлуки обратились вечностью. Не зря близкие называли ее Сильфидой, прорицательницей – за особый, редкий дар ясновидения.
И все же Пушкин вернулся в Москву. Вернулся только в декабре 1828-го. И словно для того, чтобы в канун новогодья встретить на рождественском балу юную Натали и в январе вновь исчезнуть из столицы.
Приехал в Москву лишь в марте 1829-го. И тотчас к ней, к Катеньке.
Но время Аннет Олениной безвозвратно миновало – с «ангелом Рафаэля» произошла непостижимая метаморфоза: небесное создание вдруг превратилось в капризное и жеманное существо. И тогда на «царственный трон», воздвигнутый в сердце поэта, вновь взошла Екатерина.
И вот здесь, быть может, единственный раз в жизни, Пушкин предпринял несвойственные ему действия: собрал «компромат» на своего соперника и предоставил его батюшке невесты – Николаю Васильевичу Ушакову.
Претендент на руку и сердце Катеньки – князь Александр Долгоруков, закаленный в жарких схватках войны 1812 года, а в ту пору – адъютант военного министра Горчакова, был на пятнадцать лет старше невесты. Числил себя писателем и даже поэтом (позднее он издаст сборник сочинений в прозе и стихах).
Из письма В.Л. Пушкина князю П.А. Вяземскому (8 августа 1828 г.):
«Старшая Ушакова идет, говорят, замуж за Долгорукова… Однако помолвка еще не объявлена».
Свадьба Катеньки считалась делом почти решенным – Василий Львович, дядюшка поэта, был в курсе всех московских судьбоносных событий.
И однажды, в его доме на Старой Басманной, за праздничным столом собрались в одночасье все участники классического «треугольника».
Из письма князя П.А. Вяземского жене (19 декабря 1828 г.): «Мы вчера ужинали у Василия Львовича с Ушаковыми, пресненскими красавицами, но не подумай, что это был ужин для помолвки Александра. Он хотя и влюбляется на старые дрожжи, но тут сидит Долгорукий горчаковский и дело на свадьбу похоже…»
Из письма В.Л. Пушкина князю П.А. Вяземскому (4 апреля 1829 г.):
«Вот тебе новость. Кн. Долгорукой не женится на Ушаковой. Ему отказали; но причины отказа мне не совсем известны. Говорят, будто отец Ушаков кое-что узнал о нем невыгодное. Невеста и бывший жених в горе… Жаль бедной девицы и жаль, что родители ее поступили в сем случае неосторожно и позволили дочери обходиться с женихом слишком ласково».
«Трудясь над образом прелестной Ушаковой…»
Какие сведения раздобыл Пушкин, порочащие достоинство и честь жениха, история об этом умалчивает, но поэт достиг желаемого – в руке Екатерины князю было отказано. Можно было спокойно вздохнуть… и продолжить, как ни в чем не бывало, посещения ушаковского дома на Пресне. Иногда до трех раз в день! Вновь возобновились игривые ухаживания (в том числе и за младшей, Елизаветой), дружеская пикировка, рисунки в альбомах сестер, памятные подарки. Екатерине, накануне ее дня рождения (третьего апреля 1829 года ей исполнялось двадцать лет) поэт преподносит только что увидевшую свет его новую поэму «Полтава». Подписывает: «Екатерине Николаевне Ушаковой от Пушкина». Ставит дату – «1 апреля» – и подчеркивает ее, надо полагать, отнюдь не случайно.