Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников

Вересаев Викентий Викентьевич

Андрей Иванович Подолинский

(1806–1886)

Поэт пушкинской поры. Уроженец Киева, воспитание получил в петербургском университетском Благородном пансионе. В начале августа 1824 г. по окончании курса он ехал к родным в Киев. В Чернигове ночевал в гостинице. Утром, войдя в залу, он увидел в соседней буфетной комнате шагавшего вдоль стойки молодого человека. Вид его был очень непредставительным: желтые нанковые шаровары, цветная измятая русская рубаха, подвязанная вытертым черным шейным платком, растрепанные курчавые волосы. По виду Подолинский принял его за полового. Вдруг молодой человек быстро подошел к Подолинскому и спросил:

– Вы из Царскосельского лицея?

На Подолинском был еще казенный сюртук, по форме одинаковый с

лицейским. Такая фамильярность со стороны полового не понравилась Подолинскому, и он сухо ответил:

– Нет, из Благородного пансиона.

– А, так вы были вместе с моим братом! – воскликнул молодой человек.

Подолинский смутился и уже вежливо спросил собеседника, как его фамилия.

– Я – Пушкин. Брат мой Лев был в вашем пансионе.

Вся молодежь того времени благоговела перед Пушкиным. Подолинский очень обрадовался и сконфузился за свою невежливость. Разговорились. Пушкин сообщил, что едет из Одессы в деревню, что усмирение его не совсем еще кончено, и, смеясь, показал свою подорожную, где по порядку были прописаны все города, на какие именно он должен был ехать. Потом он попросил Подолинского передать в Киеве записку генералу Раевскому и тут же ее написал. Печати при нем не оказалось. Подолинский с тайной радостью предложил свою, на которой тоже были буквы А. П. Втихомолку Подолинский уже пописывал стихи и в совпадении инициалов увидел счастливое для себя предзнаменование.

Во второй половине двадцатых годов, уже получив известность как поэт, Подолинский нередко встречался с Пушкиным на вечерах у Дельвига. Пушкин был с ним приветлив, любезно хвалил его стихи. Особенно нравился ему «Портрет»:

Когда стройна и светлоока,Передо мной стоит она,Я мыслю: Гурия пророкаС небес на землю сведена.

Однако в общем относился к его поэзии холодно и в 1831 г., по поводу другого молодого поэта, Деларю, писал Плетневу: «Деларю слишком гладко, слишком правильно, слишком чопорно пишет для молодого лицеиста. В нем не вижу я ни капли творчества, а много искусства. Это второй том Подолинского». Подолинский служил в почтовом ведомстве, в пятидесятых годах вышел в отставку, поселился в своем родовом киевском имении, умер в глубокой старости.

Михаил Данилович Деларю

(1811–1868)

Второстепенный поэт. Пушкин о нем, как мы видели, отзывался: «Деларю слишком гладко, слишком правильно, слишком чопорно пишет. В нем не вижу я ни капли творчества, а много искусства». Окончил Царскосельский лицей, был близок к Дельвигу, печатался в его изданиях. В 1834 г. в «Библиотеке для чтения» был помещен его перевод стихотворения В. Гюго «Красавице». В нем поэт говорит, что если бы он был царем, то всю власть он отдал бы за единый взгляд красавицы:

И если б Богом был, – селеньями святымиКлянусь, – я отдал бы прохладу райских струй,И сонмы ангелов с их песнями живыми,Гармонию миров и власть мою над нимиЗа твой единый поцелуй!

Пушкин по поводу этих стихов писал в дневнике: «Крылов сказал очень хорошо:

Мой друг, когда бы был ты Бог,То глупости такой сказать бы ты не мог.

Это все равно, – заметил он мне, – что я бы написал: «Когда б я был архиерей, то пошел бы во всем облачении плясать французский кадриль».

Писатель Андрей Муравьев обратил на стихотворение Деларю внимание петербургского митрополита Серафима; тот испросил аудиенцию у царя и умолял его оградить церковь и веру от поругания поэзии. Цензор Никитенко был посажен на гауптвахту, а Деларю уволен со службы в канцелярии военного министерства. Впоследствии был инспектором одесского ришельевского лицея.

Николай

Михайлович Коншин

(1793–1859)

Плохой поэт. Был ротным командиром в Нейшлотском полку в Финляндии в то время, когда Баратынский был в том же полку солдатом; они сошлись, хотя особенной дружбы между ними не было. Коншину Баратынский посвятил три стихотворения, а Коншин начал свою литературную деятельность напечатанием стихотворения «Баратынскому». В 1830 г. Кошин вместе с бароном Е. Ф. Розеном издал альманах «Царское Село». Впоследствии служил по учебной части, был директором тверских училищ и т. п. Пушкин в 1825 г. писал Жуковскому: «…согласен, что жизнь моя сбивалась иногда на эпиграмму, но вообще она была элегией в роде Коншина», – имея в виду тягучую унылость коншинских элегий. Есть воспоминания Коншина о посещении им Пушкина утром в день его дуэли, по своей вздорности не заслуживающие никакого доверия.

Федор Николаевич Глинка

(1786–1880)

Поэт, преимущественно на религиозные темы. Был военным, участвовал в наполеоновских войнах. С 1819 г., в чине гвардии полковника, состоял для поручений при петербургском генерал-губернаторе Милорадовиче. С Пушкиным он познакомился очень скоро после выпуска Пушкина из лицея. «Я очень его любил как Пушкина, – рассказывает Глинка, – и уважал как в высшей степени талантливого поэта. Кажется, и он это чувствовал и потому дозволял мне говорить ему прямо-напрямо насчет тогдашней его разгульной жизни. Мне удалось даже отвести его от одной дуэли».

Однажды, весной 1820 г., Глинка встретился на улице с Пушкиным. Пушкин был бледен и серьезен.

– Я шел к вам посоветоваться, – сказал он. – Вот видите: слух о моих и не моих пьесах, разбежавшихся по рукам, дошел до правительства. Вчера, когда я возвратился поздно домой, мой старый дядька объявил, что приходил в квартиру какой-то неизвестный человек и давал ему пятьдесят рублей, прося дать ему почитать моих сочинений и уверяя, что скоро принесет их назад. Но мой верный старик не согласился, а я взял да и сжег все мои бумаги… Теперь меня требуют к Милорадовичу. Я не знаю, как и что будет, и с чего с ним взяться. Вот я и шел посоветоваться с вами.

Они долго обсуждали дело. В конце концов Глинка посоветовал:

– Идите прямо к Милорадовичу, не смущаясь и без всякого опасения. Положитесь безусловно на благородство его души: он не употребит во зло вашей доверенности.

Пушкин так и сделал. Явился к Милорадовичу и в его присутствии сам написал все свои нелегальные стихи, чем привел Милорадовича в восторг.

После высылки Пушкина Глинка напечатал в «Сыне отечества» приветственные стихи к опальному поэту:

О, Пушкин, Пушкин, кто тебяУчил пленять в стихах чудесных?Какой из жителей небесныхТебя младенцем полюбил?..Судьбы и времени седогоНе бойся, молодой певец!Следы исчезнут поколений,Но жив талант, бессмертен гений!

Пушкин ответил Глинке из Кишинева благодарным посланием:

Когда средь оргий жизни шумнойМеня постигнул остракизм,Увидел я толпы безумнойПрезренный, робкий эгоизм.Без слез оставил я с досадойВенки пиров и блеск Афин,Но голос твой мне был отрадой,Великодушный гражданин!Пускай судьба определилаГоненья грозные мне вновь,Пускай мне дружба изменила,Как изменяла мне любовь,В моем изгнаньи позабудуНесправедливость их обид:Они ничтожны – если будуТобой оправдан, Аристид.