Пушкин. Духовный путь поэта. Книга первая. Мысль и голос гения

Костин Евгений Александрович

Это подтверждение того, о чем мы писали ранее: в письмах Пушкин создает новый формат русской прозы – легкой, полной движущихся глаголов, точной, ритмичной, с ироническим привкусом, с формулированием важных для него вещей, хотя и высказанных в необязательной манере. Но настроение его замечательно,

так как стихи пошли… Это письмо одно из первых свидетельств его вдохновенного состояния, творческого взлета невиданной прежде силы (хотя, кажется, куда же больше!). Вопрос с женитьбой почти решен, несмотря на продолжающиеся переговоры и обсуждения условий брака, он один в деревне, «покой и воля» вкруг него, все замыслы его вдруг, одновременно, рвутся из него, он только и успевает их записывать. Видимо, осень 1830 года и стала для русской литературы началом ее «высокого Ренессанса», продолженного в дальнейшем другими русскими гениями.

30 сентября 1830 г. Н. Н. Гончаровой. Из Болдино в Москву. Перевод с франц.

Не смейтесь надо мной, я в бешенстве. Наша свадьба точно бежит от меня; и эта чума с ее карантинами – не отвратительнейшая ли это насмешка, какую только могла придумать судьба? Мой ангел, ваша любовь – единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка (где, замечу в скобках, мой дед повесил француза-учителя, аббата Николя, которым был недоволен). Не лишайте меня этой любви и верьте, что в ней все мое счастье.

11 октября 1830 г. Н. Н. Гончаровой. Из Болдино в Москву. Перевод с франц.

Въезд

в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине. Во имя неба, дорогая Наталья Николаевна, напишите мне, несмотря на то, что вам этого не хочется… Я совершенно пал духом и право не знаю, что предпринять. Ясно, что в этом году (будь он проклят) нашей свадьбе не бывать…

Что до нас, то мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами. Ни соседей, ни книг. Погода ужасная. Я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете…

Первыми стихотворениями этой осени были «Бесы» и «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье…»). Глубина этих текстов говорит о новом состоянии «метафизики» поэта; он заглядывает уже и за горизонт: не случайно, бесы стали названием знаменитого романа Ф. М. Достоевского; сила символического обобщения и предвидения у Пушкина была столь велика, что он обозначил явление, ставшее ключевым для понимания дальнейшего исторического развития России. Именно бесы, угаданные Пушкиным, ломали историческую и культурную парадигму России, сдвигали ее с пути устойчивого и равномерного развития. Они стали причиной срывов страны с пути «нормального» развития, меняли естественность отношений людей, калечили их нравственность; их жестокая торопливость, желающая облагодетельствовать весь мир, не взирая на судьбы и жизни отдельных людей, подвела Россию к самому краю пропасти, в которую она лишь чудом не упала.

Конец ознакомительного фрагмента.