Пусть бог не вмешивается
Шрифт:
Мост с внешней стороны отделан сверкающей зеркальной поверхностью для большей маскировки. Под брызгами водопада я перебрался на другую сторону. Рев падающей воды бил в уши, луч света слепил глаза. Я почти бежал вперед, опасаясь встретить выставленную охрану. Но «жрецы» явно забыли о мосте.
Я успел отойти от Храма на полкилометра, до поворота осталось немного, когда впереди послышался топот множества ног. Через пару минут на дороге показались люди. Они выходили небольшими группами, растекаясь огромной серой массой по лугу, и широким фронтом шли к Храму.
Выйдя на дорогу, я дошел до следующего поворота и на миг оглянулся. Глаза скользнули по водопаду и замерли. Там, в нем…
На отвесной стене сквозь падающую воду в сильном лунном свете отчетливо проступал странный лик. Он не был звериным, но что-то нечеловеческое проступало в нем, поражало силой и выразительностью. Так художник, делая наброски будущего портрета, обозначает контуры, черты изображаемого лица… Многозначительная незаконченность форм, резкие, словно вырубленные топором, штрихи и глаза… Глаза, сверкавшие, как звезды в ночном небе.
Облик бога выражал одновременно силу, уверенность, мощь, заставляя всматриваться вновь и вновь. Он вызывал разные чувства, но только не страх. Неведомые творцы сумели показать всемогущество и величие бога, с которым не сравнится ни роскошь одежд, ни обилие драгоценностей, ни напускная свирепость.
У зрителя возникало чувство, сравнимое с переживаниями пятилетнего сорванца, впервые попавшего под строгий взгляд своего прославленного деда. Малец с восторгом замирает, не отрывая взгляда, и отчаянно дрожит, переминаясь с ноги на ногу.
Рассмотреть лик, находясь в метре от него, невозможно. И только отойдя на порядочное расстояние, можно увидеть составленные воедино черты. Вот он – бог Ночи…
В Винтисте разом зажглись огни, полетели в небо горящие стрелы – наступал главный момент торжества.
Я еще раз посмотрел на изображение и пошел прочь.
Застоявшийся Гром нетерпеливо всхрапывал, норовя боднуть меня головой, пока я седлал его во дворе дома. Рядом суетился хозяин, низкорослый плешивый мужик средних лет. Бормотал что-то о переполохе в городе. Я с трудом разбирал его слова, думая о своем.
«Жрецы» попытались устроить охоту на незваного гостя. Я видел парные дозоры на выездах из Винтисты. Крепкие парни в черных плащах высматривали в толпе человека, который проник в Храм и учинил там настоящий погром. Об этом уже шептались на улицах. Слухи обрастали самыми нелепыми и невероятными подробностями. В полдень, услышав новую версию, я подумал, что в Храм, кроме меня, проникло человек двадцать бешеных убийц. Растерзали мирных жрецов, разнесли в щепки имущество и украли немеренное количество драгоценностей. А потом таинственно исчезли.
Но затея с облавой провалилась в самом начале. Кроме как молча наблюдать за прохожими на улицах, выставленные дозоры ничего не могли. В народе, конечно, с почтением относились к служителям культа, но позволять хватать себя и обыскивать… Вовремя поняв, что можно нажить массу неприятностей, «жрецы» отступили.
…Оседлав
– …На порубежье опять сражение было. Побили наши степняков, только, как говорят, те снова полезут. А пока убегли, и след простыл. Степняк, он такой… норовит обмануть, в спину ударить.
Я протянул хозяину еще несколько монет и взял с места в галоп, спеша покинуть Винтисту.
На отдых остановился в большом селе. Оно стояло на перепутье нескольких дорог. И как всегда в таких случаях, село кормилось тем, что обслуживало путников. Кузнецы, шорники, портные, сапожники, медники, оружейники готовы выполнить любой заказ, не заламывая высоких цен. Им выгодно, что именно сюда спешат люди купить нужную в дороге вещь. А раз сам берет, то и другим посоветует. Значит, можно немного уступить.
На постоялом дворе мне отвели небольшую комнату на втором этаже. Коня отвели в конюшню. Оставив вещи в комнате, я спустился в зал и нашел маленький стол в углу. Сев по привычке лицом к входу, заказал обед. Вскоре передо мной возникло блюдо с хорошо прожаренным куском телятины. Рядом поставили чашечку с приправами и специями, отдельно положили хлеб. Принесли кувшин с ледяным квасом.
В зале сидело около пятнадцати человек, в основном приезжие. За неспешной трапезой они делились новостями, вспоминали былое. Один торговец, понизив голос, рассказывал о бунте на западе королевства. Там-де многие дворяне объединились и выступили против короля. И, мол, сам маркиз Корхан замешан в нем.
Услышав это, я едва не поперхнулся. Значит, Корхан начал? Если дело и дальше так пойдет, то к моменту моего приезда в столицу на троне будет восседать другой король. С этой невеселой мыслью я вернулся в комнату и лег спать.
…Утром первым делом отправился купаться. Благо погода подходящая: на небе ни облачка, солнце припекает, легкий ветерок приятно охлаждает тело.
Куртку оставил на спинке стула, привычно проверил нож за спиной и вышел на улицу. В селе уже кипела жизнь. Над крышами домов ремесленников вился дым, со дворов доносились голоса. Спешили закончить заказы как можно раньше.
Проходя мимо последних домов, внезапно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, словно в плечо кольнули иглой. Сделав еще несколько шагов, обернулся и повел глазами по сторонам. Рядом по дороге проезжал обоз. Хмурые стражники косо смотрели на любого, кто имел счастье сбросить тяжелые доспехи и мокрую одежду. Не то… В конце обоза ехали несколько всадников. Один из них и косился на меня. Его спутник что-то спросил, но тот отрицательно покачал головой и вытянул руку в моем направлении.
Подивившись интересу, который вызвал у проезжающих, свернул за угол дома и застыл как вкопанный. Я же видел этого человека! Видел не однажды. И во второй раз… в свите Корхана, когда тот приезжал к Сувору. А где видел в первый раз? В доме Жреца – атамана ватаги лесных братьев. Соглядатай маркиза! Он, скотина. Узнал-таки…