Пусть это буду я
Шрифт:
Помочь Магде с коробками для нее не составило труда и заняло не более пятнадцати минут, благо бабка жила на первом этаже и далеко ходить не потребовалось.
На улице было душно, хотя день только входил в полную силу. Люся прошла через ворота в арке и, сверяясь с указаниями Коли, отправилась искать кафе в соседнем доме. Однако не нашла и двинулась дальше по улице, высматривая вывеску с надписью «Лайм и корица».
Справа от нее по широкой дороге проносились сверкающие на солнце машины, а впереди
Воспоминания о ночном сне всколыхнулись волной неясного предчувствия, и ей отчего-то показалось, будто, подойди она ближе, обязательно услышит «Вива ла вида».
– Люся! – окликнул ее кто-то, как только она перешла дорогу, направляясь к музыкантам.
Обернулась: Корги. Бегом проскочил на зажегшийся красный свет.
– Мы сидим вон там. – Он махнул рукой и, подхватив ее под локоть, потянул за собой. – Ты прошла мимо.
– Подожди. – Песня будто все еще звучала в ушах. – Я хочу их послушать. Мне кажется или они играют «Колдплей»?
– Ты любишь «Колдплей»?! – Он как будто обрадовался, резко повернулся к площади и в ту же секунду столкнулся с несущимся сломя голову курьером на желтом электросамокате.
Курьер с грохотом свалился в одну сторону, Корги, едва не сбив с ног Люсю, в другую.
– Как ты? – Она бросилась к нему.
– Все в порядке. Жив. – Ободряюще улыбнувшись, Корги приподнялся и, осмотрев ладони, сел.
Его светлые джинсы испачкались в серой пыли.
– Вы вообще смотрите, куда едете? – закричала Люся на курьера.
– Я ехать прямо. Я все видеть, – гневно раскричался тот в ответ, поднимая самокат.
– Я тоже видела. Вы ехали на огромной скорости! А здесь не проезжая часть.
– Все нормально. Я сам виноват, – продолжая сидеть на асфальте, успокоил обоих Корги, – претензий нет.
Неподалеку остановились две сердобольные женщины и принялись ругать курьера, и тот, подхватив самокат, помчался к переходу, пока горел зеленый свет.
Люся протянула Корги руку. Ухватившись, он поднялся, однако, едва сделав пару шагов, заметно захромал.
– Ты уверен, что ничего не сломано?
– Абсолютно. Просто ушиб. Расхожусь, и все пройдет.
Люся знала этот взгляд. Он пытался сделать вид, что ему не больно.
– Возвращаемся, – решила она. – Нужно осмотреть ногу.
– А как же музыка?
– В другой раз. – Люся взяла его под локоть. – Если хочешь, можешь опереться на меня.
Немедленно воспользовавшись ее предложением, Корги обхватил ее за плечи, но вес тела не перенес и шел рядом, чуть прихрамывая, словно они пара влюбленных.
Узнав о случившемся, Коля со знанием дела ощупал ногу Корги и объявил, что нужно срочно приложить лед.
Они втроем поднялись в квартиру Корги, усадили его в чилаутное
На втором этаже пахло валокордином и гречкой. В кабинете писателя играла песенка Let it be me, с кухни слышался бубнеж радио. Осторожно, словно она совершает нечто противозаконное, Люся двинулась по коридору. Ее не переставали удивлять отсутствие замков на дверях и возможность вот так запросто войти в чужой дом. Возле одной из комнат, напоминающей небольшой концертный зал, она остановилась.
Несколько рядов стульев перед огромным черным роялем, за ним стена, задрапированная красной бархатной тканью. В дальнем углу – высокая черная колонка. Пол покрыт мраморной плиткой, но перед роялем и в проходах между стульями лежали красные ковровые дорожки.
– Что ты здесь делаешь? – Козетта появилась так неожиданно, что Люся стукнулась плечом о дверной косяк.
– Я шла к вам. У вас есть лед? У Корги сильный ушиб, нужно приложить.
– Нечего тут вынюхивать, – недовольно проворчала женщина.
– Очень красивая комната. Вы тут проводите музыкальные вечера?
– Всякие вечера. – Она махнула рукой, приглашая Люсю следовать за ней. – Олег Васильевич любит поэзию. Иногда мы проводим тематические вечера, посвященные его книгам. Готовьтесь. Он может попросить об этом и вас.
– Это очень интересно. Я как раз собиралась спросить, какую его книгу вы мне посоветовали бы прочесть?
Козетта резко обернулась:
– Я посоветовала бы прочесть все!
– Да, но с какой лучше начать?
– Если вы еще не поняли, Олег Васильевич – гений. Единственный в своем роде. Величайший, уникальнейший творец, каких не знала история.
В ее голосе звучало благоговейное восхищение.
– Я понимаю. – Под требовательным взглядом поварихи Люсе стало неуютно. – Конечно.
– Ничего ты не понимаешь. – Она двинулась дальше. – Такого человека нужно ценить и прославлять. Каждый должен его знать, пускай не во всем мире, но в России точно. Люди же слишком примитивны и глупы. Они не видят дальше своего носа. Им подавай лишь то, что не требует умственных усилий. Придумывают себе каких-то богов, верования…
Они вошли на огромную кухню, и Козетта, не договорив, кинулась к выкипающей кастрюле.
Здесь стояли две плиты, с четырьмя конфорками каждая, и везде что-то парилось, жарилось, бурлило.
Над разделочным столом висели стальные половники, шумовки, ножницы для мяса, порционные ложки и разноразмерные ножи. Посреди кухни стоял монолитный каменный остров, заставленный всякой всячиной.
– И как вы со всем справляетесь? – поразилась Люся, оглядывая кухонное царство Козетты.
– Справляюсь, – буркнула она, колдуя над кастрюлей. – На мне еще уборка и забота об Олеге Васильевиче. Ума не приложу, что бы тут было, если бы не я.