Пусть грянет гром
Шрифт:
– Просто спали, - поправляет Вейн.... впиваясь в нее взглядом, прежде чем он поворачивается ко мне.
– И только потому, что я был в отчаянии. Я говорил тебе, что Райден посылал мне кошмары, верно? Солана знает уловку, которая блокирует их.
– Я хочу кивнуть... хочу заставить части его истории сложиться в правду, которая смывает кислую глыбу в моем горле. Но я не могу прекратить смотреть на вмятину на подушке Вейна, отображающую
Солану, лежащую в темноте, ожидающую его, чтобы он лег на кровать рядом с ней.
Это
– Эй, - говорит Вейн, поворачивая меня за подбородок к нему и вынуждая меня посмотреть ему в глаза. Они широко открыты, взволнованы и сосредоточены только на мне.
– Клянусь, ты снилась мне все время.
– Что?
– спрашиваем мы с Соланой одновременно.
Я мягко торжествую, когда он игнорирует ее и говорит мне:
– Мне приснился день, я попытался убежать, когда мне было семь лет. Помнишь? Шел снег, и я заблудился в лесу, а затем я упал и не мог встать, и я думал, что умру там в полном одиночестве. Но ты нашла меня, и ты позвала своего папу, и он привел меня домой. И даже при том, что мы не были друзьями, ты осталась со мной той ночью у огня, пока я не заснул. Я попросил, чтобы ты осталась, и ты осталась.
Я слышу как Солана бормочит "останься", но не могу оторвать взгляд от Вейна.
Я блокировала тот момент со всем остальным тем временем моей жизни. Но я действительно не забыла, как нашла его в лесу, дрожащего как упавший неоперившийся юнец, и цепляющегося за мою руку, как будто я была
единственной, которая имела значение в мире. И я не забыла, как смотрела на него позже той ночью, как свет от камина падал на его кожу, и как я думала, что у него было хорошее лицо.
Мне было семь лет, и я даже не знала, что означала та мысль. Но она была там.
Прежде чем Буреносец Райдена сломал наши жизни, и Бури сделали свои великие планы относительно Вейна.
– Вейн... это ты?
Вейн ворчит что-то шепотом, когда его мама врывается в комнату.
– Слава Богу... я так волновалась...
Она замолкает, когда видит меня.
– О.
– Ее взгляд бросается от Соланы к Вейну. Потом обратно ко мне.
– О.
– Мама, не начинай, - предупреждает Вейн, когда она тянется к моей руке.
– Это был долгий день.
Не начинай что? Задумываюсь я, когда его мама подходит ближе, чтобы исследовать ушиб на его плече. Он выглядит более болезненным в ярком свете... хотя тот на боку - хуже. Я не могу даже смотреть на
большое иссиня-черное пятно, не чувствуя, что мои глаза горят.
– Что произошло?
– спрашивает она, ее голос дрожит, когда она тянется к порезу на его щеке.
– Я думала, что Гас забрал тебя в какое-то безопасное место... где он? И когда появилась Одри...
– Мы можем отложить эти двадцать вопросов на попозже?
– прерывает Вейн.
– Все хорошо. Гас ждет других Бурь, а остальное - действительно длинная
– Вы видели Райдена?
– шепчет Солана.
Он кивает, она вздрагивает и обхватывает себя руками... что заставляет вырез на ее платье опуститься еще ниже на груди.
Я смотрю на Вейна, чтобы видеть, заметил ли он это, но он не смотрит на нее.
Он смотрит на меня... на рану на боку.
Он наклоняется, поднимая подол моей рубашки, и даже я не могу не ахнуть, когда вижу глубокую рану на свету. Западный держит ее в чистоте, но рана глубокая, и зубчатая кожа практически
разодрана в клочья.
Я пытаюсь прикрыть уродливую рану, но Вейн хватает меня за руки, чтобы остановить.
– Мама, у нас есть аптечка?
– Она должна пойти в больницу. Наверное, вы оба, должны. Я пойду
разбужу твоего папу.
– Мы не можем сделать этого, мама. У врачей возникнут вопросы о том, как нас поранили. Плюс человеческая медицина делает нас больными, помнишь?
– Верно, - бормочет она.
– Не люди.
Она смотрит на нас троих, выглядя потерянной и беспомощной.
– Я буду в порядке, - говорю я всем, поднимая руки Вейна и обвивая их вокруг моих плеч, я знаю, что он не будет сопротивляться. Он принимает мое действие, притягивая меня к себе, и я не могу сдержаться от того, чтобы не посмотреть на Солану. Она впивается в меня взглядом, прежде чем отводит взгляд.
Она все еще хочет его.
– Пожалуйста, дай моей маме посмотреть рану, - шепчет Вейн, его дыхание задевает мою щеку.
– Я бы не хотел, чтобы это превратилось в гигантское отверстие в твоем боку.
Я дрожу, неспособная помешать себе думать об Астоне.
– Мы должны сделать что-то, - вмешивается его мама.
– Пойдем, я возьму бинты и мазь.
Я ненавижу идею оставить Солану и Вейна наедине. Но я чувствую себя лучше, когда вижу сладкие, взволнованные глаза Вейна, полностью сосредоточенные на мне, когда я следую за его мамой из комнаты.
Она приводит меня в загроможденную ванную комнату, которая должна быть ванной Вейна. Все в ней кричит "парень", от заплесневелой одежды и полотенец, наваленных на пол к полосатому зеркалу, до пестрых засохших
пятен воды.
– Прошу прощенье за беспорядок, - говорит она, когда она наклоняет и вытаскивает белую коробку с пометкой аптечка из шкафчика под раковиной.
– Ты знаешь Вейна.
Я не понимаю, что она задала вопрос, пока она не поворачивается ко мне лицом, ожидая моего ответа.
– Э… знаю, - это лучший ответ, который я могу придумать.
Ее лицо невозможно прочитать, когда она берет чистое белое полотенце и опускает его под дымящуюся воду из-под крана. Я тянусь, чтобы взять его у нее, но она не отпускает.