Пусть умрут наши враги
Шрифт:
– Князь, но ведь это ложь! Члены моей семьи торгуют во всех землях. Если бы на нас напали полукровки, мне обязательно сообщили бы. Князь, зачем ты втягиваешь людей в войну? Погибнут многие тысячи! – венчик рыжих кудряшек, окружающих лысину Рама, пропитался влагой. На лбу заблестели капли пота. – Опомнись, князь! Твой мозг одурманен, ты не ведаешь, что творишь!
В конце своей речи купец совершил ошибку – поднял глаза на Мора.
Мор только того и ждал – он взмахнул кнутом, и широкая полоса воловьей кожи с ржавым стальным шариком на конце рассекла круглое лицо Рама ото лба до подбородка. Вскрикнув,
Владыка Моса зарычал.
На его губах пузырями вздулась пена, когда он хлестал кнутом поверженных отца и сына, пока те не перестали шевелиться. Придворные дамы одна за другой лишились чувств.
Отшвырнув кнут, князь повернулся к Далю и спокойно, как ни в чем не бывало, спросил:
– Нам показалось, ты что-то хотел сказать?
Не смея смотреть в черные глаза Мора, – почему тот до сих пор не надел свои солнцеочки?! – Даль мотнул головой.
– Тогда, бледная поганка, чего стоишь тут? Живее передавай наше послание.
Памятуя, что Мор не терпит, когда при нем отдаются во власть дара, Даль поспешил покинуть приемный покой.
В дверях он остановился. Его трясло.
Если он свяжется с сотнями княжеских представителей в городах и весях, отвечающих за мобилизацию, начнется война. Война из-за прихоти человека, который перебрал зеленой настойки! Народ ропщет, мало кто доволен правлением Мора, в любой момент могли начаться волнения, и уж тогда к власти пришла бы новая династия, вроде семьи Рама. В замке только о том и разговоров, что нынешний владыка последние деньки сидит на троне… Чтобы удержать власть, князь войной задумал надолго отвлечь подданных от насущных проблем, от последствий своего неумелого правления, от слишком высоких налогов и разбоя ратников. Война, в которой погибнут самые смелые и самые сильные чистокровные, спишет все.
– Ну же, поганка, не стесняйся, – услышал говорец у себя за спиной.
И щелкнул кнут.
Закрыв глаза и чуть присев, Даль широко развел руки и пустился в пляс зова.
Ларисса опередила лешего.
– Эй, толстый?! Ты чего это?! – рывком она перевернула Траста на спину и быстро, не побрезговав, вычистила из носа грязь, чтобы потерявшее сознание тело могло нормально дышать.
– Дружище, поднимайся. – Траст никак не отреагировал, и потому Зил подложил ему под голову его же необъятную походную сумку.
– Надо уходить, – заявил Фелис. Он был раздосадован остановкой и хлестал себя по ногам хвостом. – Следопыт наверняка уже где-то рядом. На его месте я спустился бы с гряды в пологом месте и обошел бы могильник, а затем…
Чистокровным не было никакого дела до его предположений: тайгер бы то, тайгер бы се, обошел бы он, оббежал бы. Зилу с Лариссой нужно было привести рыжего в чувство, прочее подождет.
– Ты хотел это? Так получи, – Фелис плюхнулся на колени рядом с чистокровными и вытащил из кармана
Зила точно бревном по затылку огрели. Перед глазами качнулось, поплыло, он едва не присоединился к Трасту. Справившись с внезапно накатившей слабостью, он вырвал куклу из когтистой лапы и поднес к лицу, чтобы внимательно осмотреть все ее поверхности, все стежки плетения, хотя и так знал, что увидит. В груди стало легко-легко, а потом враз потяжелело, будто сердце вырвали и отшвырнули прочь, а вместо него засунули гранитную глыбу.
– Фелис, знаешь, что ты нашел? – выдавил из себя леший.
– Детскую игрушку, – тайгер огладил вибриссы. Прищурившись, он покосился на Траста, который все никак не приходил в себя, несмотря на старания Лариссы, лупившей ему по щекам так, будто она хотела вышибить увальню мозги. – Зачем она тебе?
Неподалеку нетерпеливо топтался Хэби. Шершень озабоченно разглядывал дыры в крыльях.
– Затем, что это не просто кукла. Это кукла моей сестры. Даринка ее очень любила. – Каждое слово давалось Зилу с трудом, на глаза наворачивались слезы. – Она очень… любит… эту игрушку.
Мало ли кукол у детей на Разведанных Территориях? Есть же артели, которые делают игрушки, есть мастера, вроде того, который в Мосе предлагал Зилу марионеток. Игрушки все похожи, потому что их производят способом, неизменным уже сотни лет. Так может, Зилу попросту показалось, что найденная тайгером кукла принадлежала Даринке?
Если бы.
Ведь он сам сделал эту куклу, когда сестре исполнилось семь лет. Сам выбрал траву, сам правильно высушил ее, чтоб не стала ломкой, но приобрела прочность, сохранив при этом особый аромат. И плетение тут особенное, и рожицу Зил намалевал, смешав цветочную пыльцу с глиной. Игрушка точно принадлежала Даринке. А значит, мама и сестра прошли через могильник. И угодили в ловушку мертвецов?! Неужели с ними случилось непоправимое?..
– Что с тобой? – тайгер тронул лешего за плечо.
– Раз кукла оказалась посреди могильника, значит…
– Значит, твои родные отправились к Древу Жизни. И, быть может, уже дошли, – закончил за лешего тайгер. – Даже я знаю о глупой традиции чистяков совершать паломничество. А здесь как раз проходит путь к Древу Жизни. Все паломники из Моса и окрестностей столицы по этому пути идут.
– Но могильник…
– Ну, могильник, и что? Это нам не повезло, гроза подняла мертвецов из могил. А твои родные прошли перед грозой.
Благодаря доводам тайгера у Зила появилась робкая надежда на то, что мама и сестра живы. Надежда эта быстро стала уверенностью: да, так и есть! Они прошли по могильнику перед грозой!.. Зил сунул куклу в карман куртки. Когда он найдет родных, обязательно отдаст игрушку сестренке и скажет, чтоб больше не теряла.
– Нам нельзя здесь оставаться, – напомнил тайгер.
Ларисса зло на него зыркнула.
– Нельзя? Так вали со своими ублюдками на все четыре стороны, никто не держит! – затем она обратилась к лешему мягко, почти нежно, ни разу даже не назвала предателем и ушастым: – Зил, толстому совсем плохо: он без сознания и вряд ли скоро очнется. А когда очнется, вряд ли сможет сам идти.