Пусть ярость благородная
Шрифт:
– Привыкай, здесь это самый ходовой мем на флоте… – ответил Одинцов. – Но есть один замысел. К сожалению, мы не сможем вытащить сюда Макарова помимо его свиты. Невместно адмиралу наносить визиты в сопровождении только одного флаг-офицера. Так, что лучше всего назвать капитана первого ранга Рейценштейна и полковника главного штаба Агапеева, Правда, флаг-офицер лейтенант Дукельский в любом случае последует за своим шефом, а это не есть гут. После того как Степанов в своем Порт-Артуре написал, что в доме у этого Дукельского было целое шпионское гнездо, меня гложут смутные сомнения. И вроде бы сам он вне подозрений, но сболтнет что-нибудь при любовнице и служанке – и все, прощай, тайна. И подружка у него, по Степанову, специфическая была – из богоизбранных.
– Ерунда, – возразил Карпенко, – Степанов Степановым, а реал реалом, а вот это и есть главное. Если что, Михалыч и компания их враз раскусят. Наша же задача – чтобы этот Дукельский в ближайшее время
– Молодец, Сергей Сергеич, – хмыкнул Одинцов, – изящный маневр, в стиле Дюма и Пикуля, я и не подумал! Ты давай, вызывай сюда Иванова и его командиров БЧ два и три. Не исключено, что их высокопревосходительство пожелают, чтобы им представили всех героев дня. Встретим их вчетвером, а потом при необходимости подключим остальных. Макарова и всех, кто с ним, вербуем с ходу. Все равно интерьеры здесь у тебя на местные никак не похожи. Такого сейчас ни в Британии нет, ни в Штатах, ни в Бразилии.
– Хорошо… Сергей Викторович, – обратился Карпенко к командиру БЧ-4, давайте сюда сигнальщика. Текст я сейчас подготовлю. И вот еще что, Степан Александрович – всех свободных от вахты офицеров соберите на всякий случай в кают-компании, а особенно командиров БЧ. Всю команду собирать не будем, пусть во всем чистом находятся на боевых постах. Чтоб по кораблю без дела никто не шатался. Это вам не наш Авакянц, тут марку вдвойне держать надо. Вахтенный встретит Макарова и компанию у трапа правого борта и проводит в мою каюту.
– Разумно, Сергей Сергеевич… – Одинцов задумался, – но чего-то не хватает. Сегодняшний день начался так брутально! Надо поддержать настрой…
– Ну, что тут у нас? – это в рубку вошел майор Новиков. – Кончилась наша одиссея?
– Все только начинается… – сказал Одинцов и вдруг застыл. – Сергей Сергеич, Александр Владимирович, есть идея! После твоего, Сергеич, сегодняшнего «Балета Смерти» самым подходящим ходом будет создание впечатления, что мы – это жесткая, сверхэффективная организация. Они же о нас ничего не знают! Хотя по сравнению с местным бардаком на наших кораблях царит просто железная дисциплина и идеальный порядок. А если им кто-нибудь проболтается, что мы за неправильную болтовню либераста чуть за борт не выкинули, и что он, бедолага, сейчас сидит у нас на цепи аки собака – тогда мы вообще станем помесью Тайного Приказа и Испанской Инквизиции. Александр Владимирович, будь добр парные посты морпехов в парадном черном. Немного устрашающего боевого грима в тигровой раскраске не вредно. Ничего, что у тебя всего одно отделение, сделай что можешь. По пути следования Макарова должна быть такая мизансцена, как в ставке Гитлера в «Семнадцати мгновениях весны» – только зиговать, пожалуй, не надо. Согласен, Сергей Сергеич?
– А почему нет, впечатление первое дело… – принял игру Карпенко. – Вопрос – кто мог не моргнув глазом утопить целый флот? А вот такие и могли. Пусть немного мураши по кожице у Макарова побегают. Сделаешь, Владимирыч? А я своих тоже настропалю не хуже, будут летать четко по уставу…
Новиков кивнул.
– Ну, тогда все товарищи, цели определены, задачи поставлены, за работу, чтоб жить стало лучше, жить стало веселее!.
14 марта 1904 года 10–50 по местному времени. Внешний Рейд Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. Бронепалубный крейсер 1-го Ранга РИФ «Аскольд» и БПК «Адмирал Трибуц».
Гребной катер, как и положено в торжественных случаях, спустили с правого борта «Аскольда». Теперь суденышку о восьми парах весел предстояло обогнуть оба корабля, чтобы пристать к такому же правому борту «пятьсот шестьдесят четвертого». Шестнадцать матросов мерно налегали на весла. Когда подошли к корме «пятьсот шестьдесят четвертого», чтобы ее обогнуть, прочли выбитое бронзовыми буквами прямо под надстройкой название корабля, но обстановка яснее не стала. Надпись гласила – «Адмирал Трибуц». Со страшным скрипом в мозгах и адмирал Макаров, и сопровождавшие его офицеры пытались хоть что-нибудь вспомнить об этом человеке, и какое отношение он имеет к России. Несмотря на все усилия, у них ничего не получалось. Огибая широкую транцевую корму, увидели прикрепленный там герб Российской Империи. В нем тоже было что-то неправильное. Вот и правый борт «Адмирала Трибуца» – трап на своем месте, спущен со стороны кормы сразу за минными аппаратами почти до уровня воды. Трап как трап, с большими буквами, гласящими то же самое, что и надпись на корме.
Лейтенант Дукельский пропустил вперед адмирала, старших офицеров и вслед за ними поднялся на палубу. Глаза сразу резанула безукоризненная чистота. Их встречал вахтенный офицер – судя по погонам, лейтенант. Ничего знакомее погон и, может быть, фуражки, Дукельский в его облике не увидел. Хотя погоны наводили на мысль
– Ваше превосходительство, господин вице-адмирал, господа офицеры! Командующий корабельной группой и командир нашего корабля, капитан первого ранга Карпенко, ждет вас в своей каюте. Разрешите вас проводить?
Макаров только молча кивнул, пронимая, что получивший команду младший офицер будет действовать четко в рамках инструкций. Противное может быть только при наличии на борту бардака, но, судя по первым ощущениям Макарова, бардак на этом корабле отсутствовал начисто. Он пока не мог понять, какого типа тут дисциплина – палочная или сознательная. Ну не похожи были встреченные им люди на забитых палочной дисциплиной людей. Коридоры и переходы корабля оказались ярко освещены белым светом из светильников незнакомого типа, закрепленных на подволоке. Это не было похоже ни на что известное ни Макарову, ни офицерам, хотя адмирал совсем недавно прибыл прямо из окрестностей столицы, из Кронштадта. Но и там такое не было известно – ни в частных домах, ни в служебных присутствиях. По дороге им встретилось еще три парных поста таких же тигроподобных, накачанных бойцов. Один – у лестницы. ведущей вниз и таблички БЧ-5, другой – у двери с надписью БЧ-1, а третий – непосредственно у капитанской каюты. Было такое ощущение, что такие посты стоят здесь на каждом шагу. Один раз им навстречу попался матрос, видимо, спешащий по служебным делам. Ибо когда он посторонился и отдал честь, вахтенный автоматически откозырял ему в ответ. В мозгах у Макарова щелкнули какие-то шестеренки. Вот оно – идеальное соотношение субординации и человеческих взаимоотношений, где одно не отрицает другого. Примерно ту же идеологию исповедовал капитан второго ранга Николай Оттович фон Эссен, да и боевая результативность его «Новика» тоже была выше, чем по эскадре в целом. Адмирал сделал себе в памяти заметку – вызвать к себе шебутного кавторанга и отдельно с ним поговорить, может, он лучше других поймет этих пришельцев.
Щелкнула дверь в капитанскую каюту, часовые отдали честь. Внутри – ничего привычного, вся мебель утилитарная, из прямых углов и без всяких украшений. Приоткрытый иллюминатор занавешен шторкой, отчего в каюте гуляет легкий ветерок. Командующий стоял почти сразу перед дверью, надетый на нем черный мундир морского офицера с золотыми погонами не узнать было невозможно. Только вот вахтенный сказал «капитан ПЕРВОГО ранга», а гости читали на погонах: «капитан ВТОРОГО ранга». Чуть позади командующего стояли еще трое. Один был высокий, худой, седоволосый, с умным лицом и волевым взглядом бледно-голубых глаз. Мундир и погоны на нем были такие же, как у командующего, а выправка говорила гостям, что это такой же, как они, кадровый морской офицер. Второй, тоже высокий, но плотный, стриженный под короткий ежик, с жестким и волевым взглядом серых глаз, был чем-то похож на африканского носорога, одетого в партикулярное платье. В нем тоже проглядывала военная косточка – и гости понимали, что офицерский мундир сей господин носил не один год. Третий, среднего роста, коренастый, с кривым шрамом поперек щеки и в мундире – почти таком же те, что были на расставленных по всему кораблю бойцах. Только погоны у него были офицерские, с двумя просветами и одной большой золотистой звездой. Командующий корабельной группой сразу козырнул, представляясь вошедшим.
– Здравия желаю, ваше превосходительство. Разрешите представиться, командующий корабельной группой, командир Большого противолодочного корабля «Адмирал Трибуц», капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич. Степан Осипович, я вижу, у вас и у сопровождающих вас офицеров сразу появилось множество вопросов, но позвольте, сначала я закончу. Я надеюсь, привилегию хотя бы быть выслушанными вашим высокопревосходительством мы заслужили?
– Хорошо, Сергей Сергеевич, – кивнул адмирал Макаров, – продолжайте.