Пустая лодка
Шрифт:
Действительно, сад фальшив — настоящим является лес. Бесполезное — оно как огромный лес, а полезное — всего лишь цветничок, разбитый вокруг вашего дома. Не суйтесь в лес со своими садовыми ножницами. Это ничего, пусть у вас остается этот ваш садик, но пусть он станет частью огромного леса, являющегося не вашим садом, но садом Бога.
И можете ли вы помыслить о чем-нибудь более бесполезном, чем Бог? Как вы можете его использовать? В том-то и дело; вот поэтому мы и не видим в Боге никакого смысла. И наиболее практичные становятся атеистами. Они утверждают, что Бога нет, и быть не может. Ну какой может быть Бог, если от Него никакой пользы?
Лучше
Я читал историю о том, как Мулла Насреддин, возвратившись домой, застал свою жену в постели со своим лучшим другом. Друг очень смутился и испугался. «Послушай, — воскликнул он, — я не в силах совладать с этим. Я люблю твою жену и она тоже влюблена в меня. Ты ведь разумный человек, так давай найдем какое-нибудь решение этой проблемы. Ну в самом деле, не драться ж нам из-за этого».
«Ну и какое же решение ты предлагаешь?» — заинтересовался Насреддин.
«Давай сыграем в карты, и пусть жена будет ставкой в этой игре. Если я выигрываю, то ты ее отпускаешь; если же выиграешь ты, я никогда больше не увижусь с твоей женой», — предложил его друг.
«Ладно, договорились», — согласился Насреддин, но, подумав, добавил: «Но учти, я играю только на деньги. Начальная ставка, ну, скажем, одна рупия, и по рупии очко, а то что без толку играть. Играть только на жену — это совершенно бесполезное занятие, это полный идиотизм. Я не хочу попусту тратить время, так что будем играть на деньги».
Тогда игра становится полезной. Похоже, деньги — единственная полезная вещь. Все эти утилитариане слегка свихнулись на почве денег, потому на деньги можно покупать. Деньги — это суть всей утилитарности. И если Будда или люди, подобные Ему, отреклись от них, то не потому, что они были против денег, а потому, что они были против утилитарности, против полезного. И поэтому они заявили: «Оставьте ваши деньги себе. А я ухожу в лес. Этот сад больше не для меня. Я войду в огромное, в неизвестное, неотмеченное ни на каких картах, где можно затеряться, где не ступала нога человека. Эта аккуратная, чистая посыпанная песком дорожка, много раз исхоженная, известная вся от начала до конца, нанесенная на все схемы и планы — не для меня».
Когда вы вступаете в безбрежность бесполезности, ваша душа тоже становится огромной. Когда вы выходите в море без карт, вы становитесь подобны океану. Тогда сам вызов, брошенный неведомым, возрождает вашу душу.
Когда вы в безопасности, когда проблем нет, когда все математически распланировано, решено, то ваша душа сжимается, сморщивается, уходит в себя. Ей нечем заниматься, у ней не остается никаких задач. Бесполезное, бросая ей вызов, пробуждает ее.
"Представь, что ты внезапно уберешь
все, что он в действительности не использует,
и повсюду вкруг ног его воззияет бездна,
а он стоит средь пустоты
безо всякой опоры кроме пятачка земли под каждой ступней,
много
Лишенный Бога, мир не способен продолжать существовать. Ровно сто лет назад Ницше провозгласил, что Бог умер. И хоть он этого и не понимал, но этим он провозгласил, что мы тоже не можем жить дальше. Он никогда так не думал, он всегда утверждал прямо противоположное. «Бог умер, — заявлял он, — и теперь человек свободен жить, как ему вздумается». А я говорю вам: «Если умер Бог, то человек тем более уже мертв». Новости, может, еще не дошли до вас, но он, этот человек, точно мертв — ибо Бог есть ничто иное, как огромная, безбрежная бесполезность.
Мир человека — это утилитарный мир, полезное; без бесполезного полезное существовать не может. Бог — это игра, а человек — это работа; без Бога работа станет бессмысленной, ношей, которую необходимо как-то нести. Бог — это развлечение, забава, человек же серьезен; если не будет развлечения, серьезность задушит вас, она превратится в болезнь. Не разрушайте храмы, не разрушайте мечети, не делайте из них больницы и школы; вы можете построить другие больницы, вы можете возвести новые здания для школ, но пускай бесполезное остается здесь, с вами, в самом центре вашей жизни. Вот поэтому храмы возводили прямо на самих базарах, прямо в самом центре города — именно для того, чтобы показать, что бесполезное должно оставаться в центре, иначе все полезное будет утрачено. Надо помнить о противоположном, противоположное более важно.
В чем цель, смысл жизни? Люди продолжают приходить и спрашивать меня об этом. Цели нет. И никакой цели, никакого смысла, никакой пользы у жизни быть не может. Она бесцельна, это забава. Наслаждайтесь ею, это единственное, что вы можете делать с жизнью, — наслаждайтесь! Она не имеет ценности, цены, стоимости, она не объект торговли. И если вы упускаете из нее хоть мгновение, вы упускаете его навсегда; вам его уже не вернуть.
Религия — это всего лишь символ. Ко мне как-то пришел один человек и заявил: «В Индии пятьсот тысяч саньясинов. Это крайне неэкономично. И чем эти люди занимаются? Они живут за счет чужого труда, они тунеядцы. Надо бы запретить их».
В России они запрещены, там нет ни единого саньясина. Вся страна превращена в что-то наподобие тюрьмы. Вам запрещается быть бесполезным. В Китае убивают буддийских монахов и бхикку (bhikkus), их убиты уже тысячи, и разрушают все монастыри. Всю страну превращают в фабрику, как будто человек состоит из одного лишь желудка, как будто человек жив только хлебом единым.
Но у человека есть сердце, и у человека есть его существование, бытие, которое никоим образом не целе-ориентировано. Человек хочет наслаждаться без всякого повода и без всякой причины. Человек хочет быть счастливым, блаженным просто так, ни за что.
«Когда вы намерены прекратить в Индии деятельность всех этих саньясинов?» — поинтересовался тот человек. И он здорово разозлился на меня, когда я ответил, что вряд ли эта деятельность когда-то совсем прекратится. Он воскликнул: «А вы еще больше увеличиваете их число. Как вы можете?! От них же никакой пользы!»
И его вопрос выглядит вполне уместным. Пойди он в какое-нибудь другое место, спроси он какого-нибудь другого религиозного лидера, ему бы ответили, что от них есть польза, много пользы, объяснили бы — какая. Но его здорово задело, когда я ему сказал, что от них нет вообще никакой пользы, и быть не может.