Пусти козла в огород
Шрифт:
— А ты-то здесь при чем? Герман изменял Алисе, а не тебе. Не тебе!
— Ах, как это было прекрасно! Прекрасно! Как неповторима была их любовь! Я думала, что только мне не везет, на них глядя, верила: есть, есть эта чертова любовь! А теперь выходит, что нигде ее нет! Нет! Нет!! Эх, разве ты поймешь, — Карина махнула рукой и зарыдала уже в голос.
Ха! Это я-то не пойму? Я, которая столько лет эту любовь искала, а когда нашла…
А нашла ли? И в самом деле, есть ли она? Любовь эта. Лично я вот еще
Я плюнула, рассердилась и ушла. Алиска поплелась за мной.
— Соня, так кто ее отравил? — совсем как Нюра, деловито поинтересовалась она.
— Никто, сама отравилась, — нервно ответила я.
— А тебя кто отравил?
Я уставилась на Алиску:
— А ты как думаешь? Она пожала плечами:
— Нашла у кого спрашивать.
Марго встретила нас ворчанием; погибли цветы, ее самые любимые. Мы с Алисой вошли в холл и ахнули: везде, где только было возможно, стояли ящички с фиалками. Из нежной бархатистой листвы глазели на нас темно-коричневые атласные бутончики.
— Это все, что у нас остало-ось, — скорбно проревела Марго.
— Боже, какая прелесть! — восхитилась я.
— Зачем ты их все сюда принесла? — рассердилась Алиса.
Марго вскипела.
— А если оставлю в оранжерее, — склочно закричала она, — погибнут и эти остатки! Все, как хотите, но больше в оранжерею не пойду. Больше никто не заставит меня туда подняться.
— Почему? — удивилась я. — Наоборот, надо срочно спасать цветы.
— Там нечистая сила живет, — тыча пальцем в потолок, заявила Марго.
Поджав губы, она удалилась. Мы с Алисой переглянулись, пожали плечами и остались в холле.
— Надо бы показать Маргушу Фаине, — сказала я. — С мозгами у бедняжки полная неразбериха. Как начнет говорить: андроны едут. Набор слов, сплошная абракадабра. Обязательно покажи Маргушу Фаине. И Фаине радость, и Маргуше польза.
— Да, конечно, — согласилась Алиса. — Не у нее одной проблемы. Разве Карина нормальная?
Мы тут же забыли про Марго и начали обсуждать последнее происшествие.
— Почему же травилась Карина? — недоумевала Алиса. — На этот раз ее никто не бросал, и она никого не бросала. Зачем же травиться?
— Карина слишком впечатлительна, — пояснила я. — Натура творческая, артистка. Женщина с ранимой душой и слабыми нервами. Она не сумела переварить измены Германа. В ее глазах он был образцом настоящего мужчины, примером верности.
Алиса не согласилась со мной.
— Не верь ни одному ее слову. Все игра, одна игра, — с усмешкой сказала она. — Лучше давай подумаем, кто отравил тебя. Может, Фаина?
— Нет, она слишком умна, чтобы так прямо травить лекарством. Ясное дело, все сразу подумают, на нее, ведь она медик.
— Тогда Карина, — предположила Алиса. — Отравила тебя, потом испугалась и отравилась сама. Я возразила:
— Слишком сложно для Карины. К тому же не вижу причин. Меня травит та, которая боится, что я выведу ее на чистую воду. А чего бояться Карине? Станет счастливая женщина травиться?
Алиса горестно покачала головой и прошептала:
— Самой, что ли, отравиться?
— Не вздумай, — рассердилась я. — Даже если Герман бросит тебя, не все потеряно. Ты молода, красива, состоятельна…
— Ах, Соня, ты ничего не понимаешь, — перебила меня Алиса. — Мне без него не жить! Не жить!
«Вот тебе на!» — подумала я и сочла за благо вернуться к разговору о Карине.
— Она несчастна, — сказала я, — это первое доказательство того, что Герман влюблен не в неё.
— А может, она мучается угрызениями совести, — предположила Алиса.
Такой вариант я сразу отмела:
— Нет, на Карину это не похоже. Такие, как она, угрызениями мучаются до того, как влюбиться. А уж если влюбятся, то на все плюют. Карину я исключаю. И тебя, и меня не она травила.
— Но если не она и не Фаина, значит, или Лора, или Нюра.
— Да, — согласилась я. — Склонна думать, что Нюра, потому что Лора клялась детьми. Правда, в ее-поведении много странного, но как-то не похоже, чтобы она задумала отбить у тебя мужа.
— Почему?
— А куда она денет своего?
Возможно, и на этот вопрос Алиса нашла бы ответ, но помешал телефонный звонок. Алиса схватила трубку и с удивлением протянула ее мне.
— Это Нюра, — растерянно произнесла она, — снова просит тебя.
Я взяла трубку и услышала:
— Соня, как ты себя чувствуешь?
— Слушай, ничего не пойму! Ты что, травишь меня и при этом цинично интересуешься у своей жертвы, как она, болезная, яд переваривает? — возмутилась я. — Поимей совесть!
— Какая совесть. Соня! Мне и самой уже плохо, очень плохо, меня рвет. Знаю, ты подозреваешь меня, поэтому и прошу тебя приехать, разобраться. Соня, я не виновата, кто-то травит и Алиску, и тебя, и меня.
— Меня уже никто не травит. Чувствую себя великолепно! — рявкнула я и с негодованием бросила трубку.
Алиса испуганно смотрела на меня, явно ничего не понимая.
— В чем дело? — спросила она.
— Теперь абсолютно уверена: нас травила Нюрка, нет никаких сомнений, — заявила я.
— Почему ты так решила? — удивилась Алиса. — Нюра сама тебе сказала?
Мне стало смешно:
— Как бы не так! Нюрка скажет, держи карман шире. Она ничего лучшего не придумала, как прикинуться отравленной. Примазывается к нашей компании, будто это ее спасет.