Пустоцвет
Шрифт:
Опекуном Таи станет Анатолий. Тоже не юноша, но моложе Леонида, потом, Щербаков здоров, и у него сын на семь лет старше Таисии. Дети знакомы, Тая часто гостит в их семье, переезд для девочки не будет шоком, тем более что все Щербаковы относится к ней по-доброму. Конечно, Кит уже взрослый, семнадцать, и на Таю смотрит не как на подругу, а как на возмутителя спокойствия, но он мальчик добрый и выращен в ежовых рукавицах. Окончит школу, сразу учиться дальше. Анатолий решительно настроен вырастить из него достойного преемника, который впоследствии сможет возглавить компанию. Дай-то бог! Будет замечательно,
Жаль, он не увидит, как внучка вырастет, какой станет… Он столько пропустит, столько не увидит и не узнает!
С женой разводиться не стал, они просто подписали соглашение и разъехались. Леонид выделил Валентине солидную сумму и хорошую квартиру. А ещё — кафе и заправку, на доходы с которых она сможет безбедно жить, если, конечно, не увлечется азартными играми. Взамен жена написала отказную на всё оставшееся имущество. Расстались прохладно.
О Ксении Валя и слышать не хотела с того момента, как дочь повредилась головой, к Тае же не привыкла и не привязалась, относясь к ней, как к чему-то лишнему или стыдному.
Бедная его внучка, одни потери в жизни! Отец-наркоман, мать-идиотка, приемный отец — вор и мошенник, бабка от нее, как черт от ладана шарахается. Богатая наследница, но кроме деда Лёни, никто Таю не любит. Разве что, Сомовы-старшие девочку баловали, но нет их уже, Сомовых… Все вышли.
Трудно Таисии будет. Пусть перемены грядут не настолько радикальные, но все равно, для десятилетнего ребенка очередная потеря не пройдет бесследно.
Леонид Иванович поменял положение, прислушиваясь к рваному ритму сердца, передохнул, прикрыв глаза — вроде бы, все дела завершил, все подписал, расписал и по полочкам разложил, но покоя нет.
Да, Сомов же еще! Анатолий присмотрит, чтобы Дмитрий и близко к Таисии не подходил, а то, вдруг, тот вспомнит, что удочерил её, решит покачать права. Хотя, до сих пор, он ни малейшей попытки не делал. Шкрябает себе улицу, совсем опустился. Ему докладывали, что Сомов стал часто выпивать. Сначала раз в неделю, а теперь уже чуть ли не каждый вечер. Перестал за собой следить, похудел, постарел, потерял лоск и холеность. Впрочем, их он еще в колонии потерял, такие места спесь на раз сбивают. Если так дальше пойдет — совсем сопьется, но это только его выбор.
Еще забота, которую он сам на себя взвалил — мать Сомова, Ирина. Он намерен и после смерти обеспечивать женщине сносную жизнь, выделив средства на оплату пансиона. Может быть, её благодарность искупит то, что он сделал с ее сыном? Нет, Ирина Васильевна не в курсе роли Леонида в истории с Ксенией и разводом Дмитрия, не нужно ей это знать. Потребительское отношение к матери и так больно ударило по женщине, потрясло больше, чем гибель мужа. Она не смогла принять и простить, что сын лишил ее единственной возможности поправиться, что явился в больницу только из-за наследства. И удивительно — виновницей такого перерождения она считает первую жену Дмитрия!
Воистину,
Причем тут бывшая жена?
Оказывается, она отказала Диме, повела себя дерзко, вот мужчина и съехал с катушек. А так-то, Дима был прекрасным сыном. И поскольку Мария умудрилась выскочить замуж непростительно быстро после развода, то, получается, она крутила за спиной мужа шашни.
Что ещё придумала Ирина Васильевна, маясь от безделья в своем пансионате? Опасаясь, как бы Мария не подала в суд, подозревая всех кругом в меркантильности, мать Дмитрия, при помощи адвокатов Гурова, разумеется, добилась, чтобы дом с большим участком, две дорогие машины и остальное, что значилось за покойным Николаем Дмитриевичем, было признано невостребованным имуществом и отошло государству. А то, что по документам принадлежало ей — продала, положив деньги на свой личный счет.
— Мне не так много осталось, — объясняла она адвокату. — На мой век хватит, а Димке, раз он так со мной обошелся, пусть ничего не достаётся! И этой, Машке!
Леонид Иванович наслаждался, наблюдая за метаморфозами Ирины, понимая теперь, что у такой матери не могло вырасти другого сына. Да, он подтолкнул того, поманил золотым блеском, посулил должность, но у Дмитрия всегда была возможность отказаться. Пусть он потерял место в Инстрэл, но это не единственная компания даже в их городе, а Энск — не единственный город в стране. Любил бы первую жену по-настоящему, никогда не повелся бы на разложенные приманки. Так что, вина Леонида в падении Сомова косвенная.
Но Ирина Васильевна была уверена, что, лишив Дмитрия наследства, крепко отомстила за свою инвалидность и одиночество. А так же — за не оправдавшиеся надежды. При этом ей было все равно, что сын не в том положении, чтобы что-то требовать, он давно смирился с потерями, а бывшей супруге Димы подачки не нужны, она и так не бедствует.
Правду говорят, что каждый судит другого по себе.
Леонид Иванович прислушался к организму — вроде бы, все нормально, конечно, применительно к его состоянию. Врачи запретили ему любые физические нагрузки, но все время лежать было невыносимо.
Мужчина осторожно опустил ноги на пол, посидел, отдохнул. Держась рукой за спинку, встал. Подождал, когда сердце перестанет трепыхаться, посмотрел в окно — снег! Эх, сейчас бы на горку, как в детстве! Летят санки, подскакивая на неровностях ледянки, а на них, взвизгивая от удовольствия, еле держится он, Лёнька. Внизу спуска санки переворачиваются, и мальчишка кубарем катится дальше, пока его не остановит сугроб. Снег за шиворотом, снег во рту, снег в волосах. Господи, хорошо-то как!
Гуров улыбнулся воспоминанию и сделал шаг.
Комната завертелась, будто он взаправду упал с санок, и наступила темнота…
О смерти Гурова Дмитрий узнал совершенно случайно. Собирал утром мусор, глаз зацепился за знакомую фамилию в заголовке на куске местной газеты. Еле его догнал — как специально, поднялся ветер. Принес домой, расправил, прочитал — Гуров умер! Известный меценат и уважаемый житель города, много сделавший — бла-бла-бла! Соболезнования родным и близким от лица администрации — и так далее — на полстраницы.
Надо же — меценат, уважаемый!