Пустоцвет
Шрифт:
— Бледная? — Егор стремительно повернулся, осторожно приподнял её подбородок, покрутил голову. — Действительно. Тошнит? Голова кружится? К врачу?
— Угомонись, просто устала. Сейчас поем, все пройдет, — отмахнулась Маша. — Мам, пап, не дергайтесь, я хорошо себя чувствую! Езжайте!
Родители переглянулись и вернулись в свою машину. Дав короткий сигнал, тесть выехал за ворота.
Уф, одни!
Ну, не считая домработницы и повара, конечно, но те стараются лишний раз хозяев не беспокоить.
— Ты, точно, хорошо себя чувствуешь? Какая-то ты сегодня задумчивая, — спросил Егор. — На работе что-то?
— Нет, на работе все отлично. Новый
— Сейчас поедим и поговорим, — решил Георгий. — Вижу, что-то тебя беспокоит.
Через полтора часа они перешли в гостиную, удобно расположившись на диване перед огромным экраном телевизора.
— Посмотрим что-нибудь? — предложил Георгий, щелкая пультом. — Или поговорим?
— Поговорим, — вздохнула Маша, внутренне обмирая от страха.
— Я слушаю, — телевизор мигнул и погас. — Отключу, чтобы не мешал.
Маша сжала пальцы, набираясь решимости.
— Маш, не пугай меня! — мужчина сел ближе, обнял, прижав к груди, уткнулся носом ей в волосы, пробормотав: — Помни, что я люблю вас и никогда не обижу!
— Егор, это… непростой разговор, — начала Мария. — Речь о моем… нашем ребенке.
— С ней что-то не в порядке? — встревожено прервал Гоша.
— Нет, девочка здорова и развивается нормально. Речь не столько о ней, сколько об ее отце. Вернее, о двух возможных отцах.
Маша потерла одной рукой другую, потом схватила край домашнего платья — нервы, нервы, черт подери! Как же сложно объяснять, как же стыдно признаваться!
— Я говорила, что Дима объявил мне о разводе накануне Нового года. Двадцать девятого декабря, если точно. Вечером. Утром мы… прости… у нас было, потом Дима ушел на работу, как ни в чем не бывало, я весь день готовилась к празднику, покупала продукты, делала уборку дома, сортировала подарки. В общем, очень устала, ничего не предвещало. Муж приехал поздно и чуть ли не с порога огорошил — у него другая, у них дочка, мы разводимся.
Это было, как снег на голову. До сих пор, при воспоминании, меня трясет.
Гоша покрепче прижал жену к себе и принялся успокаивающе поглаживать ее по плечу.
— Я думала, что с ума сойду. Как? Почему? За что? Он говорил мне ужасные вещи. Не нашла ничего лучше, как просто уйти, собрав немного вещей на первое время. Поехала к Маринке, они отправили Веронику к бабушке, а сами с друзьями завалились на дачу на все праздники. Звали и меня, но я отказалась — не до веселья мне. В общем, оставшись одна, тридцать первого я выпила. Потом еще. А потом позвонил Сомов и заявил, что сейчас приедет. Я испугалась. Себя испугалась, что прощу, что поеду назад и стану каким-то придатком, окончательно перестану себя уважать. И меня осенило — праздник же! Столько людей, фейерверки, ёлки! Надо туда, на улицу, там меня Дима не найдет! Дура, конечно, но в тот момент мне казалось, что это отличная идея. Оделась и вышла, но не осталась в Маринкином дворе, меня понесло куда-то дальше. Сейчас уже и не вспомню, где была — присоединилась к какой-то компании, мы пели песни, плясали и пускали петарды. Потом была еще компания — пили шампанское, орали «В лесу родилась ёлочка» и веселились.
А потом я решила, что пора домой, только не сразу сориентировалась на улице, в какую сторону идти. И меня сбила машина. Или я её сбила? Точно не помню. Очнулась я в какой-то квартире, в кровати с незнакомым мужчиной. Мне так стыдно! — Маша закрыла лицо руками и заплакала. — Подожди, ничего не говори! Я ничего не помню! Совсем! Но тот мужчина был обнаженный —
— Уже говорил, что для меня это неважно, это моя дочка, — глухо, потому что говорил в её волосы, ответил Егор.
— Это ещё не всё, — вздохнула Маша. — Я ходила к тому дому, хотела узнать, кто владелец той квартиры, не наркоман ли он — ради дочери. И узнала…
Женщина снова стиснула руки, набираясь храбрости для признания.
— Что это был Юрка, — договорил за нее Гоша.
— Что? — Машу подбросило. — Но — откуда??
— Я узнал тебя сразу, как только увидел у Надежды Львовны. Еще в тот, первый раз, помнишь? Прости, что молчал… Это я сбил тебя на машине новогодней ночью, и поскольку ты сразу отключилась, не решился оставить на улице, отвез к Юрке в квартиру вместе с ним самим. Он в ту ночь напился, как сапожник, оплакивая расставание с девушкой, и ни на что способен не был. Я разнес вас по комнатам, ни один даже не пошевелился. И уехал праздновать дальше. Вернулся ближе к обеду и обнаружил в квартире одного голого Юрку, причем, в той комнате, куда положил тебя. А потом была встреча у Надежды Львовны. Я думал, что сплю. Но ты меня не узнала, а потом не узнала и брата, поэтому я решил не смущать и ничего не рассказывать.
— И что теперь будет? — Маша боялась пошевелиться.
— А что теперь будет? — удивился Георгий. — То же, что и раньше. Я был не прав, что скрывал, но у меня есть смягчающее обстоятельство — я влюбился и до дрожи боялся, что ты оттолкнешь. Сам не заметил, как потерял от тебя голову, к расставанию я не готов, вот и молчал. Но теперь-то все выяснилось, между нами больше нет тайн. Спасибо, что поделилась, я очень ценю твою откровенность. Будем смотреть кино?
— И всё? — удивилась Мария, внутренне выдохнув. — Ты так спокоен, будто… будто ничего не случилось.
— Конечно, ничего не случилось. Ты не сказала мне ничего нового, о чем бы я уже и так не знал. Маш, не парься! Всё нормально.
— Но Юра может быть отцом ребенка! Понимаешь? Он имеет право узнать, — и она заплакала.
— Тш-ш! Что ты, милая? Машенька? Сама же говоришь — ничего не было! И Юрка тогда мне сразу сказал, что не было у вас секса! Вы разделись, да, но как только ты упала в кровать, то сразу заснула, и брат тоже отключился. Он помнит, что ты уснула первая и до того, как он приступил к чему-то большему. Поверь, мужчины такое не забывают, если бы у вас было что-то, Юрка знал бы это точно.
— Правда?
— Ну, конечно! А раз у вас ничего не было, то и ребенка он сделать не мог, понимаешь? Всё-таки, дети — не вирус. Воздушным способом не передаются, ими нельзя заразиться, просто полежав рядом.
— Значит, это ребенок Димы?
— Это МОЙ ребенок! Мой, слышишь? Выброси все остальное из головы!
— Егор, но Юра… Он знает, что я… что мы с ним…
— Он тебя не узнал, если ты об этом. Помнишь же — он был пьян в стельку. Как и ты, чудо моё. Прошу, не надо ему напоминать, ни к чему. Ребенок, точно, не от него, а ты — моя жена. Зачем нам всем лишние переживания? Ну, успокоилась, конспираторша? И как давно ты все это в себе носила?