Пустое зеркало
Шрифт:
— Камеру специально оборудовали для политических заключенных, — пояснил жандарм по дороге в подвал. — В прошлом году. Не думали, что она так скоро понадобится.
Он открыл дверь камеры.
— Луккени, к тебе гости.
Свернувшийся на койке небольшой человечек встрепенулся. Раскрыл сонные глаза и просиял.
— Из газеты?
— В каком-то смысле, — ответил Гросс по-итальянски. — Мне не терпелось с вами познакомиться, синьор Луккени.
— Что значит «в каком-то смысле»? —
— Я издаю журнал для криминалистов, который читают ученые люди во все мире.
— Специалист, значит? Это хорошо. Ладно, напишите. Пусть об этом знают все.
— Напишу, можете быть уверены. — Гросс кивнул на стулья: — Позвольте присесть?
— Располагайтесь, синьоры. — Луккени неожиданно рассмеялся кашляющим смехом.
— Вы приехали в Женеву с целью убить императрицу Австрии?
Луккени посмотрел на Гросса, затем на Вертена.
— А чего это вы не записываете? Разве сможете потом вспомнить, что я расскажу?
Гросс глянул на Вертена и произнес по-немецки:
— Вы поняли, что он хочет?
Вертен кивнул и, достав карандаш, торопливо раскрыл блокнот в кожаной обложке.
— Он понимает по-итальянски? — спросил Луккени.
Гросс кивнул.
Луккени улыбнулся Вертену:
— Постарайтесь записать мои слова в точности. — Затем посмотрел на Гросса. — Так что вы спросили?
— Вы приехали в Женеву с целью убить императрицу Австрии?
Луккени отрицательно мотнул головой:
— Вовсе нет. Я думал сделать этого француза, герцога Орлеанского. Оказалось, он уже уехал. Но зато в Женеву приехала императрица. Тоже неплохо. Даже еще лучше. Тут уж я точно должен был попасть в газеты. — Лицом Луккени был похож на хорька, а когда улыбался, это сходство усугублялось.
— А как вы узнали о приезде императрицы? — спросил Гросс.
Луккени пожал плечами:
— Из газет, думаю. Не каждый день в город прибывает такая важная особа.
— Но местные газеты о ее прибытии не объявляли. К тому же императрица путешествовала инкогнито. — Гросс сделал многозначительную паузу. — Так от кого вы услышали об императрице?
Луккени насупился.
— Вы будете слушать или нет? Я ее убил. Это главное. Увидел, как она вышагивает по набережной с таким важным видом, и во мне взыграла ненависть к ней и таким, как она. Эксплуататорам и паразитам. Да им всем давно надо поотрубать головы.
Вертен подавил сильное желание придушить эту жалкую гниду. Надо же, какая сволочь. Убил беззащитную женщину и теперь гордится этим и радуется.
— И как вы все проделали? — спросил Гросс, оставив на время вопрос, откуда Луккени узнал о местопребывании императрицы.
— Что значит проделал? Бросился на нее, и все. Примерно вот так.
Луккени
— Нет, нет, пожалуйста, сударь, не мешайте ему, — сказал криминалист. — Пусть покажет. Но только на вас. Вы по росту ближе подходите к императрице, чем я. — Увидев, что жандарм колеблется, он добавил: — Будьте добры, сударь, в интересах науки.
Пожав плечами, жандарм согласился. Луккени приблизился к нему.
— Значит, расфуфыренная горничная шла впереди, а королева…
— Императрица, — бросил Вертен. Он не мог удержаться, чтобы не поправить этого хама.
— Королева, императрица, для меня нет никакой разницы. В общем, она шла по набережной совсем одна. И я подошел к ней вот так. — Луккени встал перед жандармом. — И ударил ее вот так моим специальным напильником. — Луккени замахнулся левой рукой, остановив ее в нескольких сантиметрах от груди жандарма, и захихикал, когда увидел, что тот инстинктивно поморщился. — Когда она упала на землю, я понял, что удар удался, и побежал. Оставил ее умирать.
Вертену опять пришлось подавить в себе желание броситься на эту нечисть.
— Значит, напильник остался торчать в теле императрицы? — спросил Гросс.
Луккени улыбнулся:
— А то как же. — Затем он перевел взгляд на Вертена и крикнул: — Почему вы не записываете мои слова? Пишите!
Адвокат поморщился.
— Может, хватит, Гросс?
Криминалист махнул рукой:
— Успокойтесь, старина. Это все на пользу делу.
Вертен продолжил записывать. Удовлетворенный Луккени вернулся к своей койке, сел на край. Он был такой низкорослый, что едва доставал ногами до пола.
— Синьор Луккени, — продолжил Гросс, — позвольте еще вопрос. Вы действовали один или это был заговор и вы выполняли чей-то приказ?
— Какой к черту приказ? — разозлился анархист. — Мне никто не помогал, я действовал один. И я войду в историю на века.
— А зачем в июне вы приезжали в Вену?
Луккени смутился. Такого вопроса он не ожидал.
— В июне? — Анархист надолго задумался, пытаясь скрыть волнение. — Не могу вспомнить, где я был в июне. Мне много приходится странствовать.
— Тогда я вам напомню. Вы были в Вене с одиннадцатого по четырнадцатое или пятнадцатое июня. А вечером двенадцатого наблюдали за домом на Гусхаус-штрассе. Вы этого тоже не помните?
— Кто вы такой? — взорвался анархист. — Репортер или прокурор? Мне не нравятся ваши вопросы!
— Выходит, синьор Луккени, вы уже давно следуете за императрицей? — продолжил Гросс как ни в чем не бывало.
— Что значит «следую»? Я увидел ее на набережной и убил. Совершил геройский поступок во славу анархии.