Пустохлыст

Мамедгулузаде Джалил

Я в самом деле был очень голоден и очень устал. Мне из-вестно, что при всех, даже очень трудных обстоятельствах, человек должен проявлять терпение и ни

в коем случае не на-рушать правил вежливости и чуткого обращения. Все это я знал и, зная это, все-таки, ей-богу, не смог выдержать. Я молча вошел в подъезд, поднялся к себе наверх и попросил подавать

обед.

Я буду в ответе перед своей честью и совестью, если солгу: примерно полчаса длился мой обед и еще полчаса я пил чай и разговаривал с детьми: и вот в продолжение этого времени друг мой Гурбангулу-бек продолжал стоять, подбоченившись, на улице и, останавливая мирных прохожих, одному говорил, что дядю его Новрузагу назначили командиром конницы, дру-гому сообщал, что Мешади-Гурбанали приехал в Тифлис зака-зывать себе зубы, а третьему - что его брат, Мамед-Гасан-бек, произведен в офицеры...

* * *

Вчера

встретился я в редакции с одним из моих земляков и вспомнил об этом происшествии.

– Поздравляю тебя, - сказал я ему.
– Из нашего пре-красного края прибыл к нам еще один земляк!

– Ты о ком говоришь?
– спросил он.

– О Гурбангулу-беке, племяннике Новрузаги.

В ответ на это мой земляк сказал всего одно только слово о Гурбангулу-беке, и я никак не пойму, что за магическое это слово, что не могу забыть его. Он сказал:

– Пустохлыст!

– Кого ты называешь пустохлыстом?
– спросил я.

– Пустохлыстом я называю того самого человека по имени Гурбангулу-бек, который является племянником Новрузаги и детищем нашего прекрасного края.

– Повтори-ка!
– попросил я.

– Пустохлыст!
– повторил он. Никак не забуду...

1923