Пустошь
Шрифт:
Парень что-то бормочет себе под нос – мне удается разобрать только «сдохнуть» и «Вертью». Второй случайный встречный, которому известно мое имя. Оливию, похоже, это нисколько не беспокоит. Ей наплевать, что мы забираем у клана последние продукты, хотя у самих у нас остались батончики с прошлого набега. Ее волнует только одно – тысяча двести очков, которые снимаются у нее со счета после ограбления. Еще несколько минут назад она плакала, услышав новости Лэндона, а теперь может о них шутить.
Она смеется
Для меня это не шутки. Пока я не выясню, что именно случится с Итаном, я не смогу спать спокойно.
Удаление.
Сегодня я услышала это слово второй раз в жизни, но оно приводит меня в ужас. В голове проносятся сотни образов: ластик стирает со страницы текст, точно его никогда не существовало; Деклан уничтожает данные на аку-планшете.
Какими бы ни были подробности, я не сомневаюсь, что удаление не сулит Итану ничего хорошего.
Какая-то часть его навсегда исчезнет.
Той же ночью, когда все возвращаются в сэйв и застывают – глаза пустые, тела неподвижные, – я отправляюсь проведать Деклана.
– Я же велел тебе больше не приходить – это слишком опасно, – говорит он, но все равно впускает меня.
Единственный источник света – аку-планшет. Маленькое устройство лежит на спальном мешке посреди комнаты, излучая холодное призрачное сияние – настолько жуткое, что я предпочла бы оказаться в полной темноте. Деклан сидит на корточках, опустив голову и зажав руки между колен. Черные кудри падают на лоб. Деклан зевает и потягивается. А он красивый…
Нельзя мне так о нем думать!
Деклан – мой пропуск на волю, не более.
Сделаю вид, будто он не единственный парень с живым взглядом, которого мне доводилось видеть в «Пустоши».
– Они все спят, – говорю я.
– Разве это сон? – пренебрежительно фыркает Деклан.
Нет. Наверное, нет. Но я отказываюсь называть Итана, Эйприл и Джереми тем, чем они на самом деле являются – оболочками. Трупами, которые дышат и двигаются, однако не способны ни думать, ни действовать самостоятельно. Еще недавно я тоже не могла управлять собственным телом и все время недоумевала – почему. Но мне хотя бы оставались мысли.
– Что ты вообще здесь делаешь? – продолжает Деклан. – Или ты изучила их привычки настолько хорошо, что можешь предугадать, когда они вернуться? В полночь геймеры любят немного расслабиться и дать выход агрессии. Не хочу, чтобы твой парень снова нас застукал.
Его голос звучит как-то странно; не могу понять почему.
– Ты знаешь? – еле слышно спрашиваю я.
Деклан кивает. Конечно, знает. Не удивлюсь, если в арсенале у него имеется хитроумное устройство, с помощью которого он видит и слышит все, что я делаю.
При этой мысли я нервно меняю позу.
– Если
Деклан поднимает голову. На лице у него уже знакомое мне насмешливое выражение – оно подергивает легкой улыбкой его губы, светится в темно-серых глазах.
– Я узнал тебя по запаху. Такого мыла в Провинциях не продают уже несколько десятилетий.
Я скрещиваю руки на груди, а он продолжает:
– Еще ты подволакиваешь правую ногу. Еще…
– Что такое удаление? – выпаливаю я. Не желаю слушать ни о марке мыла, которым я пользуюсь, ни о застарелой ране на ноге – год назад меня пырнули в правую икру куском ржавого железа. – Мне нужно знать.
С лицом Деклана происходит нечто странное: такое впечатление, будто с него начисто стерли все чувства.
– Твоя девица хочет тебя удалить?
Терпеть не могу, когда Деклан называет Оливию моей девицей, и он прекрасно об этом знает. Однако на сей раз я не возражаю.
– Речь об Итане. Его собираются удалить.
Я жду, что Деклан снова начнет насмехаться над моим другом, но этого не происходит. Нахмурив брови, он встает с пола и принимается мерить шагами комнату – взад-вперед, взад-вперед, – пока у меня не начинает кружиться голова. Я прислоняюсь к стене и жду ответа.
– Ну? – не выдерживаю я наконец.
– Его отсоединят от геймера.
Если бы голос у Деклана не прерывался, я бы решила, что отсоединение – это хорошо. Возможно, Итана освободят и дадут ему шанс на нормальную жизнь вне игры. Однако Деклан щиплет себя за переносицу, глядя в покрытый плесенью потолок, и голос у него дрожит.
– Он умрет, – говорю я.
Деклан снова принимается ходить по комнате. Я наблюдаю за ним. В горле у меня такой тугой комок, что трудно дышать. Наконец Деклан встречается со мной взглядом. Не ожидала, что когда-нибудь увижу в его глазах что-нибудь, кроме цинизма. Тем более – жалость и боль.
– Да, – произносит он. – Итан умрет.
– Как? – еле слышно спрашиваю я.
– Потом, Вертью. Объясню потом.
Ну уж нет. Я этого так не оставлю. Особенно теперь, когда знаю, что Итану осталось жить не больше месяца.
– Нет. Я должна узнать сейчас.
Деклан сощуривает на меня глаза. Вид у него изможденный, и я не удивляюсь, когда он говорит:
– Не сегодня. Я еле на ногах…
– Что? Еле на ногах стоишь? Интересно, чем же ты занимаешься, пока я целыми днями хожу в набеги и меня тошнит от жары и усталости? Чем ты занимаешься, пока меня заставляют обнимать парня с пустыми глазами только потому, что наши геймеры влюблены друг в друга? Не понимаю я твоего мира!
Я вся дрожу.
– Я сам его не понимаю.