Пустота

Андреев Анатолий

– Преступления, чего же еще.

Остекленевшие глаза госпожи Державной меня насторожили.

– Вы знаете, кто это?
– ткнула она двумя пальцами, указательным и средним, словно раздвоенным языком, в сторону стройной женщины.

– Нет.

– Догадываетесь?

Откровенно говоря, в голове моей, лихорадочно перебиравшей варианты, не обнаружилось ничего, достойного внимания. Но я знал за собой один грешок: я часто не замечал очевидного. То, что у всех под носом, на виду, я как-то нелепо не принимал в расчет. Например: почему в вуз поступали бездари и тупицы? Ока­зывается потому, что кто-то брал взятки. Это же элементарно. Мне бы вовремя сообразить и

быть поосторожнее с намеками. Судьба была бы другой. Вот почему я сосредоточился на версиях самых прозаичных и обыденных. Провинившаяся студентка? Для студентки женщина была слишком зрелой, что ли. Берут на моеместо? Тогда зачем кричать на новобранку? Ах, да, вместо меня уже рекрутиро­вали Седлуху. (Тут я мысленно поздравил этого очкарика с рыбьей кровью, ото всей души желая творческих успехов его куцым мозгам.) Преступление, опять же, какое-то затеивается.

– Не догадываюсь, - сказал я, готовясь услышать в ответ нечто обескуражива­ющее своей простотой.

– Это моя невестка.

Как я сразу не догадался! Будда-свекровь: это ведь чудовищный триллер по своему креативному потенциалу.

– Лев Львович, - представился я женщине.

– Светлана, - ответила она, и по ее уверенному и спокойному ответу я понял, что кобра вполне могла быть и жертвой в этой неоднозначной ситуации.

– О каком преступлении вы говорили, Лариса Георгиевна?
– начал я свое не­винное расследование.

– Я сегодня повешусь, - ответила Будда, - и всему виной будет вот эта... шлю­ха, - она указала на свою собеседницу.
– А вы подтвердите, что это она толкнула меня на самоубийство.

– Я не шлюха, если вам это интересно, - обратилась ко мне Светлана.
– Что касается повешусь, не повешусь... Давно пора бы, Лариса Георгиевна. Лет десять уже это слышу. Только я здесь не при чем. Вы сами себя в петлю загнали. Это вы сделали своего сына инвалидом! Вы и никто другой! По вашей вине Сережа здо­ровье потерял. А теперь вы, чувствуя себя виноватой, хотите сделать виноватым его. Это для вас единственный способ удержать сына, чтобы и дальше манипули­ровать им. Вот вы и клевещите на меня, вырывая своего сына из рук «развратной» женщины. Я такая же развратная, как вы - святая. Вы только о себе думаете! Для вас никого не существует в этом мире. Поэтому и муж от вас ушел. Как он только не умер после первой же встречи с вами, не понимаю... Вокруг вас одно пепелище. Вы хотите заполучить сына, чтобы погубить его!

В этот момент мне захотелось зааплодировать. Мой монолог был просто жал­кой ролью второго плана по сравнению с этой пламенной импровизацией героини.

Как я мог упустить из виду, что Будда была еще и матерью? А ведь Будда - везде Будда: и на работе, и дома. И это покореженное существо, молящееся брон­зовому Карле, крушила вокруг себя все, что могла. Потому что давно умерла сама. Не зная никаких подробностей, я знал, что Светлана была права. Будда жила по логике олигархов, по логике бессознательного, вне всякого сомнения. Надо было спасать сына Будды и мужа Светланы, если, конечно, было еще не поздно. Трил­лер так триллер.

– Вы проживаете совместно с Бу... с Ларисой Георгиевной?
– взялся я за дело.

– Нет. Но она забрала сына к себе. И настроила его против меня и собственной внучки.

– Внучки-сучки, - быстро добавила бабушка, явно испытывая удовольствие от подливания масла в огонь. Это было нечто из адского арсенала, ее так и тянуло в пекло.

– А завтра в петлю полезет Сережа, и я это знаю! Он без ног, и так всю жизнь мучается в протезах. Это мама с сыном в лифте проехалась: впихнула ребенка в кабину, а лифт рухнул

в шахту...

В глазах Светланы уже стояли слезы.

– Ты врешь, мерзавка. Это слесарь был пьян! Он забыл повесить табличку, что лифт на ремонте. Такой же распутник, как и ты!

– Вы оставили сына без ног, а теперь загоните его в петлю своими сплетнями!

Будду, казалось, вдохновило это отчаянное заявление.

– Да, он полезет в петлю. Полезет! А виновата будешь ты. Ты, шлюха! Мы ис­портим жизнь тебе и твоей дочери-сучке.

Я схватил Светлану за руку и потащил к двери.

– А-а! Теперь ты и с ним спуталась! Всех вас надо прикончить!

В спину нам полетело бронзовое изваяние, и голова кумира плотно приложи­лась к двери, которую я проворно захлопнул. Мне показалось, бюст был полым внутри: он подозрительно звонко зазвенел, упав на паркет. Идея с карандашами вновь показалась мне актуальной. Для этого всего лишь надо было сделать дырку в голове борца с капитализмом.

– Спасибо, - сказала Светлана после того, как мы, молча пролетев длинный коридор, выскочили на улицу.
– Вы совершили поступок профессионального пси­холога. Нас надо было развести по углам. Я уже перестала себя контролировать.

– Вы как профессиональный психолог рассуждаете?

– Да. С ней разговаривать нет никакого смысла. У нее началась уже почти кли­ническая стадия какой-то разновидности психоза, я уверена. Меня привело к ней просто отчаяние. Призрачный шанс.

– Если я правильно понимаю, мужа вашего уже не достать из ее логова. Ему проще и приятнее считать вас виноватой. Извините за прямоту.

– Пожалуй, вы правы. Светлая голова, компьютерщик. И эта гром-баба стер­ла его в порошок. Он так и не освободился от своей болезненной зависимости от любимой мамаши. И она его любит и ненавидит за свою вину перед ним. Она ежедневно напоминает сыну о его протезах, называет жалким уродом и призывает открыть глаза на то, что я этим бессовестно пользуюсь. Не могу не пользоваться. Я же красивая - следовательно, я стерва. И он, ее сын, вернулся к той, кто его всю жизнь добивает, - к маменьке. Бросил жену и дочь, нас, которых любит больше жизни. Он никогда себе этого не простит, я-то это знаю. Я хотела вернуть его на­зад. Видите, что из этого получилось... А тут еще какой-то ее сотрудник, профес­сор, сошелся с чужой женой. И для нее это вдруг стало прямым доказательством того, что я изменяю своему мужу. Она заставляет сына требовать развода. Вот этот бред и есть наша семья. Вы что-нибудь понимаете в этой жизни?

– Понимаю, - сказал я.
– То, что произошло, вполне нормально. По-другому не бывает. Кстати, этот сотрудник-профессор - именно я. Хотя я не уверен, что моя беспутная жизнь стала причиной ваших несчастий.

– Ваша история, как видите, пересеклась с моей. Возможно, мы оба без вины виноваты - если вы, конечно, верите в то, что бывает дым без огня. У вас что, любовь?

– К сожалению, да.

– Значит, у вас своих проблем хватает. Впрочем... Поймите меня правильно, говорю вам как профессиональный психолог. Я бы с удовольствием поменялась с вами местами. На время.

– Боюсь, в моей истории наступает то время, когда я бы не советовал вам этого делать.

– О-о! Тогда я вам просто завидую. Так хочется просто любви - и больше ни­чего. Любви любой ценой. Все остальное в жизни - пустота.

Ее глаза окончательно покинула агрессия змеелова.

– Спасибо вам. Вы тонкая женщина.

– Да, тонкая. Только где тонко...

– Не всегда. Иногда прочнее тонкости ничего не бывает. Как вы думаете, Ла­риса Георгиевна на самом деле может повеситься?