Пустой мир 2. Война за престол
Шрифт:
– Он уже принял сторону графа Розмийского, - леди Миривиль покачала головой, - И мой отец дворянин, как и вы. Он не станет отказываться от своего слова.
– А если не станет графа Розмийского? – поинтересовался Эдвард, - Можно ли тогда рассчитывать на его клятву верности?
– Вы боитесь вторжения Саальта, - графиня даже позволила себе улыбнуться, -
– Все верно, - подтвердил Эдвард, - И поэтому я хочу сначала спросить вас, согласится ли он обменять свою верность на жизнь своей дочери?
– И вы готовы поступиться с собственной клятвой, отпустив меня в обмен на его верность? – спросила леди Миривиль с плохо скрытой надеждой, - Я старшая дочь, и если я правильно понимаю своего отца, он сделает все, чтобы меня вернуть. Меня и моих детей…
– Я отпущу всех, - кивнул Эдвард согласно, но тут же уточнил, - Всех, кроме вашего сына. Он последний, кому перешел титул графа Гористарского, а ваши дочери, хоть и прямая ему родня, все же женщины, и не могут нести родовое имя после женитьбы. Их я тоже отпущу.
– Вам так важна эта месть? – графиня снова опустила взгляд, - Вы ведь благородный человек… что с вами стало?
– Сейчас это не имеет значения, - Эдвард покачал головой, но леди Миривиль сделала шаг ему навстречу. Одно движение, и ее рука легла ему на грудь. От этого касания тристанский барон дернулся, как от разряда током.
– В этом мире все имеет значение, - тихо сказала леди Миривиль, подходя даже ближе, чем положено, - любая жизнь, любая судьба. Здесь живые цепляются за мертвых, а мертвые за живых. Одно изменение может все разрушить, а может изменить…
– Все уже изменилось, - Эдвард опустил шпагу, пока его мысли, мечущиеся в голове как потерянные души, окончательно перепутались. Сейчас она была так похожа на Изабеллу, такая же тонкая, спокойная и понимающая. Способная взглянуть глубже, чем остальные, за парадную мишуру мундиров и маску дворянина, увидеть за всем этим человека,
Мысли шли не так, как должны были идти. Внутри что-то оборвалось, и та прочная стена ненависти, которую сам же в себе и вырастил, давшая трещину еще тогда, во время первого их разговора, словно поддалась, пропуская настоящие, поистине живые, чувства наружу. Ее запах… он так разительно отличался от металлического запаха брони и озона энергетических разрядов.
– Мне жаль вас, барон, - Миривиль провела рукой по груди, поднимая ее выше, проходя по плотно застегнутому воротнику и касаясь еще щеки, - Я вижу, как вам тяжело, но я не понимаю, почему вы не хотите этим поделиться. Почему держите эту боль в себе…
– Потому что только это у меня и осталось, - моргнул Эдвард, поддавшись нежному касанию ее руки, - я был убит еще там, на ступенях храма, но не позволю себе умереть, не заставив виновных заплатить… если… если я отпущу эту боль, то у меня не останется ничего…
– А если будет что-то еще, кроме боли? – она посмотрела ему прямо в глаза, и Эдвард не увидел там ничего, кроме понимания. Ее огромные черные глаза, в которых, казалось, можно утонуть, такие чистые и открытые. Казалось, он не может даже вздохнуть, глядя в эти глаза. Леди Миривиль сделала еще шаг вперед, прижавшись к нему, - Я не могу вас винить в чем-либо барон. Даже Михаэль… Просто теперь я понимаю вас… вашу боль… Господин… Эдвард, со мной ты можешь поделиться.
Слишком близко. Он даже не до конца понял, что делает, всего лишь чуть наклонил голову, почти сразу почувствовав, как соприкоснулись их губы. Миривиль не отступила, не оттолкнула его, наоборот, ответила страстно и отчаянно. Мыслей больше не было, их окончательно смели эмоции, яркие и сильные, пылающие как костер, и так же быстро сгорающие.
Королевство горит в огне гражданской войны, но самая страшная война идет не на полях сражений. Она идет в душах людей.