Пустячок, а приятно
Шрифт:
— Там видели чемоданчик с золотом? — все больше удивлялся адвокат. — И они подтвердили вам, что в чемоданчике было именно золото, а не какие-нибудь бумаги, например?
Я пожала плечами.
— Вы материалы дела внимательно читали?
Неожиданно Должиков покраснел, на мой вопрос не ответил, а снова задал свой:
— И совершенно точно доказано, что Перепелкин ездил в Усть-Ишимск покупать золото?
— Конечно, — подтвердила я. — Его жена сообщила, что на прошлой неделе он куда-то на несколько дней отлучался. А
— Этого нет в материалах дела! — резко возразил адвокат Должиков.
— Это оперативная информация, — хладнокровно возразил привыкший к моим мгновенным импровизациям Кирьянов.
— Странно, что оперативная информация так сильно отличается от той, что находится в деле! — саркастически заметил Должиков. — В деле указано, что все, кому для опознания была предъявлена фотография Перепелкина, заявили, что такого человека никогда в жизни не видели.
«Ну же, Киря! — молилась я про себя. — Ты же умный, догадливый. Выкрутись как-нибудь! Мне это позарез нужно!»
— Про факт опознания Перепелкина, о котором говорит Татьяна, мне только что сообщили по телефону, — спокойно отвечал Кирьянов. — Сегодня работники Усть-Ишимского уголовного розыска вновь пошли на комбинат. Показывали фотографии другим людям. Кое-кто из них опознал его. И сказал, что Перепелкин действительно купил у них семь килограммов золота, уложил его в коричневый чемоданчик «дипломат», после чего уехал.
«Молодец, Киря! — внутренне возликовала я. — Я знала, что ты меня выручишь!»
Адвокат Должиков озадаченно смотрел то на меня, то на своего подзащитного. Тот, в свою очередь, таращил на меня глаза, и испуг отражался в каждой черточке его лица.
— Поэтому я и хочу знать, — невозмутимо продолжала я. — Зачем вы, Николай Пантелеймонович, поручили своему зубному технику Перепелкину купить эту партию золота. Что вы с ней собирались делать? Ну же! Отвечайте!
— Стоп! — воскликнул адвокат Должиков, вскакивая с места. — На моего подзащитного оказано давление.
— Татьян, ты в самом деле осторожнее… — смущенно пробормотал Киря.
— Так! Мне необходимо немедленно переговорить с моим подзащитным! — самоуверенно заявил Должиков.
— Однако я еще не намерен завершать допрос, — возразил было Киря.
Но адвокат, не слушая его, уже вышел в коридор, велел проводить своего подзащитного в камеру. Мы с Кирей подождали, пока Бортникова уведут и его адвокат удалится вместе с ним, после чего также покинули кабинет для допросов и направились по гулким тюремным коридорам к выходу из следственного изолятора.
— Ну, и чего ты добилась? — удрученным голосом осведомился у меня Кирьянов. — Сорвала мне сегодняшний допрос. И ничего нового мы так и не узнали. Да еще твой блеф с несуществующими показаниями работников Усть-Ишимского комбината. Как я их потом объясню Должикову?
— Не знаю, Киря, — устало отозвалась я. Думать
— За кем последят?
— За той камерой, где Должиков будет беседовать с Николаем Пантелеймоновичем. Пусть этот гангстер особенно над стариком не издевается! А то ведь он удержу-то не знает… А Николая Пантелеймоновича в его теперешнем состоянии запросто можно до инфаркта довести…
Кирьянов посмотрел на меня озадаченно, но ничего не возразил. В молчании мы добрались до выхода из следственного изолятора, и я без большого сожаления покинула этот форпост нашей славной российской пенитенциарной системы.
Глава 9
Теперь пора было бы поехать на фирму «Тайзер», побеседовать с Петром Николайчуком. Но по дороге я решила все-таки заехать к Гарику Папазяну, как мне посоветовал Киря. Особых новостей от беседы с ним я не ждала, но порасспросить Гарика, как выглядели те, кто на него напал, мне все-таки очень хотелось.
Гарик вытаращил глаза, увидев меня на пороге своей квартиры.
— Татьяна? — ошалело пробормотал он, не думая посторониться и пропустить меня внутрь. — А ты чего здесь хочешь?
Я внимательно осмотрела Гарика: на его лице и в самом деле виднелась пара ссадин, впрочем, незначительных. Наверное, напавшие на Гарика случайно, как бы мимоходом, задели его по лицу. Скорее всего, основная часть ударов пришлась по телу, по особенно болевым точкам. Потому что стоявший теперь на пороге своей квартиры Гарик имел совершенно болезненный вид. Да, видно, ему и правда крепко досталось!
— А что, Гарик, — спокойно заметила я, — ты теперь не считаешь меня своей хорошей знакомой? Я смотрю, к себе в дом ты меня больше не хочешь пускать…
Гарик неохотно посторонился, ровно настолько, чтобы я могла прошмыгнуть мимо него в прихожую. При этом вид он имел по-прежнему серьезный, настороженный и откровенно болезненный.
— Ты один? — как бы между прочим поинтересовалась я. — Надеюсь, я тебе ни в чем не помешала?
— Нет…
Это была правда: в квартире совершенно очевидно никого не было, кроме ее хозяина, а в главной ее комнате работал телевизор. Гарик сидел дома в полном одиночестве и попросту убивал время. Что было очень даже странно!
— Я могу пройти? — спросила я, оборачиваясь к продолжавшему стоять в прихожей возле самой входной двери Папазяну. — Или тебе сейчас не до меня?
— Да ну, почему… — Гарик пожал плечами. — Проходи…
Он и сам прошел вместе со мной в комнату, указал мне на диван, сам уселся рядом в кресло.
— Слушай, Гарик, — начала я, — Киря мне рассказал, будто тебя избили вчера вечером? Это что, правда?
— Правда, — подтвердил мой ментовский друг унылым, безжизненным голосом.
— И кто же это был? Чего они от тебя хотели?