Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 6 (с иллюстрациями)
Шрифт:
– В норме ты спасаешь человека безо всяких дополнительных условий, если только можешь. Потому что в норме ты считаешь, что это слабый человек, который нуждается в твоей помощи и заслуживает ее.
Некоторые могут задать тот же вопрос, что и Коконе, без какой-то задней мысли.
Однако если бы Коконе спросила просто так, Харуаки не стал бы это упоминать. Он заметил что-то аномальное.
– Но Кири не подумала просто, что кому-то нужна помощь. Она сразу же забеспокоилась – вдруг это ловушка, которую кто-то устроил, чтобы причинить ей боль. Кири даже не может спасти утопающего,
Почему вообще он задал ей этот вопрос?
Может, он предчувствовал в какой-то степени, что она так ответит? Может, он что-то понял насчет Коконе и этим вопросом хотел убедиться, что понял правильно?
– Из-за тех издевательств Кири считает всех врагами по умолчанию. И это не дает ей принимать правильные решения. Она тонет в плохих эмоциях, она ненавидит свою судьбу, ненавидит все и всех, кто сделал ее такой, какая она сейчас есть. Коконе не может сбежать и поэтому не может сделать то, что хочет, что должна сделать. Для меня… – Харуаки замолкает на секунду, потом продолжает: – Для меня это значит, что она сломана.
Услышав эти слова, я понимаю: он по-прежнему влюблен в Коконе.
В конце концов, Харуаки гораздо лучше меня понимает обволакивающую ее черноту, хотя я услышал всю историю непосредственно от Коконе. Просто не мог он так глубоко во всем разобраться, если бы искренне не заботился о ней.
С оттенком безнадежности в голосе Харуаки продолжает:
– Пока Кири не начнет думать в первую очередь о себе, она не изменится.
Уверен, Харуаки надеется, что все изменится, в первую очередь ради нее. Не потому что он хочет встречаться с Коконе – нет, он хочет, чтобы вернулись ее прежние отношения с Дайей. Он желает, чтобы она была счастлива с тем, кого она любит и кто любит ее.
Когда я прихожу к этому выводу, меня посещает новая мысль.
…Ставить собственное счастье на первый план.
Харуаки сказал, что она должна научиться этому.
Но сам-то он так может?
Есть ли решение?
Какие вообще отношения должны быть между этими тремя?
Если бы только они смогли вернуть время, это было бы великолепно.
Но даже с помощью «шкатулки», исполняющей любое «желание», это невозможно.
Что им нужно, так это построить новые, идеальные… ну, хотя бы просто стабильные отношения.
Но я все равно не вижу решения, и они, уверен, тоже.
Я не вижу цели, к которой мы могли бы стремиться, а значит, и трудиться не над чем.
Я твердо знаю одно: пока «Тень греха и возмездие» Дайи существует, идти вперед они не смогут.
Да, и это вовсе не оправдание. Я больше не пытаюсь обманывать самого себя.
Я действую только ради Марии – не ради моих друзей Дайи, Коконе и Харуаки. Я не намереваюсь раздавить «Тень греха и возмездие» ради них; я сделаю это только для того, чтобы спасти Марию.
Их спасти – не в моих силах. Я могу лишь молиться, чтобы мои усилия привели к счастью и их.
Но за этот
Я молюсь, веря, что мои молитвы позволят найти новое решение.
– Надеюсь, тебя это устроит, Харуаки…
– …Мм?
Похоже, он нечаянно услышал мой шепот.
– Не, ничего.
Я перестроил свои мысли.
Я спокоен.
Я должен сосредоточиться на том, что я действительно могу сделать.
То есть – раздавить искаженное «желание» Дайи.
Да – я ведь существо, которое растаптывает «желания» других.
– Харуаки, что будем делать дальше? – спрашиваю я, расставив приоритеты.
– Хм… думаю, самый безопасный вариант – ждать, пока кончит работать «Кинотеатр гибели желаний».
– Видимо, да.
Но нам обоим недостает уверенности. Мы более чем убеждены, что Дайя от нас и ждет, что мы затаимся. А значит, он наверняка пойдет в атаку, чтобы своим природным интеллектом и своей «шкатулкой» раздавить «Кинотеатр гибели желаний».
Его поджимает время, так что он может пойти на крайние меры. Он попытается найти меня с помощью «Тени греха и возмездия». Он подключит тысячу [рабов], которых уже использовал, чтобы найти нас с Марией.
Когда на тебя охотится тысяча человек – это страшно. У меня было такое чувство, будто на меня весь мир ополчился.
Но его следующий [приказ] будет менее безобидным, чем просто «напугать». В худшем случае он может [приказать] им убить меня, раз уж он верит, что я «владелец». Он может попробовать меня убить. Он может использовать тысячу своих [рабов] для прямой атаки.
Ничего удивительного, что меня всего трясет.
Говорят – если крысу загнать в угол, она будет кусаться; но Дайя – далеко не крыса. Я, может, и загнал его в угол, но он лев.Одна маленькая ошибка – и он в последний момент перевернет все с ног на голову и раздавит меня своими железными челюстями.
– Что же нам делать…
– Хм… нет, по-моему, спрятаться – наш единственный вариант. Он ведь не сможет напасть, если не найдет тебя, так? – говорит Харуаки. И он прав. – В смысле, если кто-то прячется, его почти нереально найти за два часа, даже если тысяча человек будет искать. Им и Интернет не сильно поможет за такое короткое время… И если мы спрячемся, то спрячемся вместе с Кири, да? Мы не знаем, когда Дайян начнет подозревать, что она и есть «владелец». …Ооо! Я просто болтал, но вообще-то это классная идея! Думаю, все будет тип-топ, если мы спрячемся там, где сейчас она!
Замечу в скобочках: Коконе сейчас скрывается в общаге бейсбольной команды, спасибо какому-то другу друга Харуаки, у которого с ним общие бейсбольные интересы. До недавнего времени там и Харуаки отсиживался.
Мы отвели ее туда сразу же, как только узнали от Юри-сан подробности о работе «Тени греха и возмездия». Мы решили, что [рабам] будет труднее ее найти, если она спрячется у далеких знакомых, чем если бы она постоянно перемещалась. Дайя не знает об этом знакомом, тем более – о местонахождении общежития.