Пустыня
Шрифт:
К этим мыслям примешивались другие, светлые: Гавхар со мной, я спас ее, вот она, шагает рядом, и как знать, решился бы я без нее бежать, бороться до конца или валялся бы сейчас со связанными руками, надеясь на милость дяди…
Смерти я не боялся, за минувшие сутки я столько раз пережил ее, что страха не осталось. Понимал, конечно, что, если догонят нас с Гавхар, расправа будет короткой, никто не вспомнит о том, что я племянник Алибека… «Не нашли — и все, — скажут дяде. — Не видели, не встречали…» Да и мы с Гавхар
Пустыня тянулась без конца и края, темная, затаившаяся. Когда налетал ветер, шуршал песок — мне чудились тысячи маленьких змей, ползут куда-то, заполнили все пространство вокруг, подбираются к нам… Змей я всегда боялся…
Начало светать.
Идти становилось все труднее, ноги вязли в песке, рубаха у меня на спине была мокрой от пота… Наше счастье, что ночь выдалась прохладная, и пока не мучила жажда…
Но вот и солнце показалось золотым краешком над горизонтом, поднялось, в розовое и желтое окрасило пустыню. На душе как будто легче стало, хотя солнце и несло нам главную опасность: днем найдут скорее.
— Отдохнем немного, — предложили.
Гавхар посмотрела испуганно:
— Устал?
— Ничего, только в глазах рябит…
— И у меня… Ну давай еще немного пройдем, а? — Она оглянулась, долгим взглядом посмотрела назад — кажется, впервые за ночь.
Я кивнул, и мы зашагали дальше. Но идти было все труднее. Я потихоньку начал отставать от Гавхар. Откуда в ней столько силы — хрупкая, светлое порванное платьице на спине прилипло к лопаткам, на лбу капельки пота… И все же шагает, и шагает, и шагает — видно, что не остановится. И мне не даст. И я, сжав зубы, месил и месил ногами песок и уже только старался не отстать.
— Смотри! — сказала Гавхар.
Я поднял голову и увидел впереди гряду холмов. Гавхар смотрела на меня, и наконец-то в ее глазах была радость.
Холмы тянулись вдоль реки, и вчера мы перевалили их, когда басмачи гнали нас в пустыню. Значит, за ними должна быть река?
У меня уже не было сил радоваться. Я просто смотрел и говорил себе: вон холмы, за ними река, там будет легче… Туда надо дойти…
— Доберемся до холмов и там отдохнем, ладно? — спросила Гавхар.
Я снова кивнул, и мы снова зашагали дальше. А холмы, такие уже будто бы близкие, все не становились ближе…
Солнце поднялось высоко над горизонтом, сделалось жарко. В горле у меня пересохло, я с трудом передвигал ноги, от пота щипало глаза. Гавхар тоже смахивала со лба капельки пота, шла все медленнее, но с прежним упрямым выражением на лице. Сколько мы так прошли, не знаю, мне уже начало казаться, что холмы странным образом удаляются от нас…
— Ну ладно, — сказала Гавхар, словно оправдываясь перед собой. — Давай передохнем… Уже недалеко…
Песок был горячий, и солнце горячее, и видно было, как воздух дрожит и струится над
Я огляделся: бескрайняя желтая равнина, не на чем остановить взгляд, только цепочка барханов справа да гряда холмов впереди выделяются в жарком желтоголубом мире, указывают нам путь.
— Я думаю, теперь уже не догонят. Только бы до реки добраться…
— По-моему, река недалеко. Холмы похожи на те, откуда они следили за нами.
Гавхар блаженно растянулась на песке, подложив ладонь под голову, и глядела в голубое небо.
— Может, и лодку нашу найдем…
— Да зачем она… На тот берег по отмели доберемся… Я там незадолго до того, как погнались за нами, домики видел — кишлак, должно быть. Люди помогут…
И вот мы снова шагаем, и жжет солнце, и пересохло в горле, но зато холмы не удаляются больше, замерли на месте.
Потом начинают расти.
И вот мы у песчаной горы. Снизу кажется, что добраться до вершины невозможно. Мы с трудом переставляем ноги, по колено увязаем в песке, песок хрустит на зубах, но все же мы медленно поднимаемся. Потом ноги уже не держат нас, и мы ползем вверх, помогая себе руками. И вот наконец вершина холма, и мы одновременно видим где-то у горизонта серебряную полоску.
— Река… — выдохнула Гавхар и обвела языком пересохшие губы.
— Река… — подтвердил я.
Сколько времени пролежали мы в изнеможении? Наверное, немного — серебряная полоска на горизонте манила к себе, и мы не сводили с нее глаз.
Вниз мы спускались бегом, но внизу Гавхар снова опустилась на песок.
— Что с тобой?
— Ноги…
Ступни у нее потрескались, щиколотки распухли, а выше кожа была покрыта красной сыпью. Я стал дуть ей на ноги, и она улыбнулась сквозь слезы боли…
— Ничего, река уже близко… Дойду…
— Знаешь что, давай я понесу тебя, ну-ка, забирайся ко мне на спину!
Гавхар покачала головой. Но я положил ее руки себе на плечи и заставил подняться. Она оказалась неожиданно легкой.
— Лучше ногам стало?
— Да… Только тебе тяжело, я же вижу!
— Ну что ты! Слушай, я тебя так до Хивы понесу, согласна?
Гавхар счастливо рассмеялась.
— Да! Как хорошо, что удалось бежать вдвоем… Что бы я одна здесь делала?
— Больше я тебя никогда, никуда не отпущу! Останешься со мной?
Гавхар прижалась ко мне горячей щекой. Я остановился.
— Знаешь что, Гавхар… Поцелуй меня!
Она не ответила, но я слышал, как забилось за моей спиной ее сердце…
Жаркое дыхание, и будто язычок пламени коснулся моей щеки…
— Бекджан… отпусти меня.
— Почему? Я совсем не устал…
Но она уже не обнимала меня за плечи, и я тихонько спустил ее на песок. Она закусила губу, но пошла сама, рядом со мной. Когда я нечаянно прикоснулся к ней, она отдернула руку.