Пустырь Евразия
Шрифт:
Авенир протолкался к джипу с той стороны, где сидела Вероника.
— Прекратите это безобразие! — взволнованно сказал он.
Маленькая красавица, любуясь маникюром, надула губки:
— А я тут при чем? Вы сами видели — он меня не слушает.
— Вы же умная женщина! Он натешится вами и бросит!
— Не успеет,— загадочно улыбаясь, ответила Вероника.
Страсти тем временем накалялись. С западной стороны Евразии к маленькому войску Петруши подтягивались скучавшие без выпивки поборники славянской расы. Чуя поддержку масс, молодежь на машинах
— За мной народ! — кричал гордый Петруша.— Я через три дня ваш клоповник с лица земли сотру! Куплю весь пустырь и сделаю бассейн, обещаю! А ты почему их защищаешь? — повернулся он вдруг к Авениру.— Они убийцы, а ты их защищаешь!
Авенир, не слушая, подошел к старику и встал рядом.
— Зачем вы это делаете? — спросил он.— Ведь погромом пахнет.
— Я должен это сделать,— ответил старик, чуть заметно разведя руками.
— Ничего не понимаю… Загадки какие-то! Я тут с вами постою на всякий случай…
Вдруг сухая крепкая рука стащила Петрушу с его броневичка, и в воздухе хлестко разнесся уже знакомый Авениру звук пощечины.
— Мерзавец! — вскричала разъяренная, как тигрица, встрепанная Белла, снова занося руку над зажмурившимся, как шелудивый кот, чадом.— Ты что тут вытворяешь, негодяй?! А ну убирайся отсюда! Марш домой сию минуту! И ты тоже с ним?!
Вероника, поджав губку, проворно убрала ноги в салон и захлопнула дверцу. Петруша, злобно фыркнув, вывернулся из-под грозной руки матери и забрался поскорее в джип.
— Ничего… — пробурчал он через опущенное стекло.— Вот погоди у меня… Узнаешь скоро…
И укатил прочь, пыля по пустырю. За ним потянулись его прихлебатели. Через пять минут пустырь опустел, скучающие жильцы западной окраины разошлись по домам, потеряв надежду на развлечение. Вьеты одобрительно переговаривались, поглядывая на хмурую нервную Беллу. Старик глубоко поклонился ей.
Гневная персиянка чувствовала себя нехорошо. Материнское сердце ее страдало. Так, по крайней мере, думал Авенир. Он подошел было к ней, но Белла, увидев его, нахмурилась пуще прежнего, опустила глаза, прижала пальцы к впалым вискам и, покачиваясь на каблуках, поспешно ушла к дороге, где поджидало ее такси.
Айни тоже не решалась подойти к Авениру на виду у всех. «Масляное пятно»,— подумалось ему, глядя, как вертится она среди черноволосых товарок, старательно отводя взгляд от стоявшего в пыли Авенира. Оскорбленный таким азиатским коварством, он пошел домой, попутно обдумывая одну важную, но неприятную ему мысль. Войдя в комнату, он прежде всего поискал свою телефонную карту и клочок бумаги с телефоном Грешникова. Обе лежали на столе, на самом видном месте.
— Так, значит, обстоят дела… — сказал Авенир, задумчиво глядя на них.
Потом он устроился у окна и принялся наблюдать за пустырем и общежитием. Ждать пришлось почти час. Наконец из дверей вьетского жилища выскользнула девушка. Сердце Авенира забилось чаще. Он уже без труда узнавал ее походку. Он надеялся еще, что Айни торопится к нему, но она свернула на дорожку,
Айни шла торопливо, опустив голову, не глядя по сторонам. Она не привыкла ходить одна, днем. Большая соломенная кошелка висела на ее худом плече. Авенир печально смотрел ей в спину из-за углов и из подворотен. Он не предполагал раньше, что перемена профессии потребует от него столь радикальных изменений: прежде следить за близким человеком он почел бы низостью. Но кем была для него эта девушка и, главное, кем он был для нее?.. Он не знал.
Айни зашла в магазин, потом в аптеку. Всюду она была заметна издали, как черное семечко подсолнуха в зернах пшеницы. Один раз Авенир едва не выскочил из своего укрытия, когда ее с хохотом и шутками окружила кучка подростков. Но мальчишки смеялись и приставали к ней, как кадрили бы любую симпатичную девчонку, — шумно и беззлобно. Она, уклоняясь и поправляя потяжелевшую кошелку, поспешно прыгнула в трамвайчик, заставив Авенира раскошелиться на такси.
Трамвай продребезжал до метро «Ладожская». Спустившись за Айни под землю и оставаясь незамеченным в толчее, Авенир проследил ее до самого проспекта Ветеранов. Там она села в троллейбус, а Можаев поймал частника.
Девушка сошла на кольце и заторопилась к старым желтым домам, тесно стоявшим в отдалении, в зелени деревьев. Авенир прилег на сиденье, велел водителю обогнать ее и ехать прямо к постройкам. В гулком дворе-колодце он выбежал из машины и спрятался на детской площадке, в домике-теремке. К теремку тут же подошла грузная усатая старуха в фартуке, с метлой и звучным басом проговорила:
— Попався, милок! Вот кто у нас в домике гадит! А таки приличный чоловик… Вылазь!
Айни вошла во двор.
— Я не гажу, тетенька,— заискивающе сказал Авенир.— Я кошечку ищу. Рыженькую такую. Объявление мое не читали?
Сквозь щели в бревенчатой стенке детской избушки он видел, как Айни без колебаний направилась в один из подъездов. Ясно было, что она бывала тут не раз и знала, куда идти. Авенир с удовольствием выбрался из затхлого домика на свет и, прячась в тени деревьев, внимательно осмотрел подъезд и окна квартир. На балконе пятого этажа, под самой крышей натянуты были веревочки для сушки белья. Пестрым флагом полоскалась там на ветру, махала широкими рукавами знакомая гавайка Трофима.
Поддаваясь натиску наглой тетки, Можаев покинул двор, чтобы не привлекать к себе внимания, и двинулся обратно, не зная, на что теперь решиться. В волнении он спешил, вбежал на платформу метро — и двери первого вагона с шипением закрылись у него перед носом. Огорченный Авенир повел себя неприлично и в сердцах показал машинисту отъезжавшего поезда средний палец руки. Через минуту из тоннеля подкатил другой поезд, машинист которого через стекло вагона, злорадно улыбаясь, показал Авениру средние пальцы обеих рук.