Путь Абая. Том 1
Шрифт:
Абай не знал, куда деваться от зноя. Он долго стоял возле юрты, как в полусне, потом лениво зевнул и побрел к реке. Капли пота текли с его носа, голова трещала от духоты, он готов был проклинать Баканас с его жарой.
В реке купались мальчишки. Оспан и Смагул больше всех брызгались и орали. Абай отошел в сторонку от них и бросился в воду. Два раза подряд он переплыл широкий, полноводный Баканас туда и обратно и, сразу повеселев, принялся нырять. Оспан по берегу подбежал ближе, следя за Абаем с завистливым восхищением.
— Нырни еще раз! Еще! Вот так! — кричал мальчик, шлепая себя по бедрам. Вдруг он с разбегу вскочил на спину Смагула. Тот
— Меня стригун [87] не смог сбросить, — вертись, сколько хочешь, не скинешь! — торжествовал Оспан. Он обхватил Смагула за шею и пришпоривал его ногами, как коня.
Смагулу пришлось смириться. Покорно таща Оспана, он подбежал к Абаю к шлепнулся в воду вместе с седоком.
Озорство Оспана уже давно надоело Абаю. Года два назад он сам любил повозиться с братом, но теперь неугомонный мальчишка докучал ему, и Абай всячески его избегал. А если шалун не отставал, Абай строго прикрикивал и отгонял его. И сейчас он вышел из воды, неторопливо оделся и собрался идти домой.
87
С т р и г у н — жеребенок по второму году (в этом возрасте жеребятам стригут гривы).
На берегу у самой реки он заметил Такежана. Верхом на коне, нарядно одетый, тот выглядел настоящим жигитом. На руке у него сидел сокол. Его черногривый буланый конь-четырехлетка весь взмылился, грыз удила, рвался и не мог успокоиться.
В тороках у Такежана висели пестрая варнавка и две утки. Увидев уток, дети бросились к Такежану, крича наперебой:
— Э, агатай, [88] мне!
— Мне… Отдай мне!
Обычно после охоты Такежан дарил свою добычу детям, но он любил, чтобы ребятишки упрашивали, умоляли, всячески унижались перед ним. Зная это, дети не отставали от его коня.
88
Агатай — ласкательное обращение к старшему брату.
Такежан взглянул на Абая и самодовольно улыбнулся. Он всегда старался подчеркнуть свое превосходство над братом. Он, Такежан, — уже взрослый жигит, может охотиться с соколом… Что перед ним Абай? Недоросток, мальчишка! А Такежан этим летом уже ездил к невесте. У него друзья среди настоящих жигитов. Он подкарауливает в кустах девушек, чтобы поднять переполох. Нет, Абаю до него далеко!..
Оспан и Смагул продолжали приставать к нему. Он ответил им грубой насмешливой бранью. Такежан вообще любил сквернословить. В присутствии отца он молчал, как нашкодивший кот, но едва скрывался с его глаз, как начинал ругать детей, пастухов, батраков, — это уже твердо вошло у него в привычку. После долгих упрашиваний Такежан наконец отвязал уток и отдал их ребятам со словами:
— Чем с утра воду мутить, собирали бы лучше ягоды, чумазые! — и снова отвратительно выругался.
— Ягоды? А где ягоды? — пристал к нему Смагул.
Летом все дети бредят ягодами, но по берегам Баканаса их нет. Абай тоже оживился и начал расспрашивать. Оказалось, Такежан нынче на охоте слышал, что на соседней речке, за холмом, полным-полно ягод.
Дети зашумели и заторопились.
— Так поедем сейчас же!
— Ловите скорей коней!
Такежан и сам был не прочь полакомиться. Через час оба брата,
Оспан отстал от них. Не слушая табунщиков, советовавших ему сесть на смирную лошадь, он выбрал серого стригуна, которого только сегодня начали выезжать.
Конь этот давно занимал мальчика. Высокий и стройный, серый стригун не знал узды. Он был выкормлен дикой кобылой, которая весь прошлый год не давала доиться, и стригун сосал ее второй год. Он унаследовал всю дикость своей матери. Заметив недавно а табуне этого серого красавца, Оспан не давал покоя жигиту Масакбаю, который умел отлично выезжать самых неукротимых лошадей. Нынче утром Масакбай согласился и поймал арканом бешено отбивавшегося коня.
Стригун оказался диким и злым. Он начал проделывать невероятные прыжки, чтобы освободиться: бил задом, взвивался свечкой и два раза скинул самого Масакбая. Тот, впервые в жизни потерпев такую обиду, разозлился и решил во что бы то ни стало переупрямить стригуна. Он хватал его за уши, душил арканом, рвал губы удилами, а под конец накинул вместо седла кошму, прикрутив ее веревкой, и опять вскочил на него. Под ударами плети, сыпавшимися куда попало, стригун начал бешеную скачку. Измучив и смирив коня, Масакбай вернулся, и Оспан с восторгом любовавшийся ловкостью жигита, сам вскочил на стригуна. Тот, хоть утомленный, все еще не сдавался и, не желая подчиниться такому легкому и маленькому седоку, снова взвился и начал метаться, стараясь сбросить мальчика. Но Оспан был неумолим и, как похвалялся он потом перед Смагулом, все-таки подчинил себе коня.
Сейчас, когда все отъехали, Оспан задержался именно из-за этого стригуна: тот опять начал свои выходки — бился, извивался, кидался из стороны в сторону. Оспан держался крепко, осыпал стригуна ударами и сиял довольной улыбкой. Не сумев сбросить седока, конь неудержимо понесся вперед. Этого и ждал Оспан. Он начал изо всех сил хлестать скачущую лошадь.
— Аруах! Аруах! — кричал он во все горло, догоняя детей, уже успевших отъехать далеко вперед. Но стригун и тут не смирился. Продолжая бешеную скачку, он не слушался узды, несся боком и наконец со всего размаху налетел на Такежана.
Дети всполошились и разлетелись в разные стороны. Оспан повернул стригуна и хотел было мчаться дальше, но конь, вобрав шею, завизжал, отпрыгнул и снова начал биться, то взвиваясь, то припадая к земле, как кошка.
Абай испугался за Оспана, но, взглянув на него, был поражен его бесстрашным видом. Большие глаза мальчика сверкали. Он наслаждался борьбой со стригуном и, видимо, не испытывал ни малейшей боязни. Казалось, ему хотелось, чтобы конь подольше не сдавался. Перед Абаем был не озорной мальчишка, а опытный борец, который выдерживал тяжелую схватку. И когда конь, пытаясь освободиться, начинал беситься, метаться, взвиваться свечкой, мальчик мгновенно сковывал неожиданный прыжок животного.
Все невольно залюбовались необыкновенным единоборством. Такежан только прищелкивал языком от удивления и, поражаясь неустрашимости младшего брата, посылал вего сторону восхищенные ругательства.
— Камень, — сказал он, — этого, видно, ничем не проймешь. — И, стегнув своего буланого, он поехал дальше.
Дети тронулись за Такежаном. Стригун вылетел вперед. Оспан продолжал осыпать его ударами и кричал в самозабвенном восторге:
— Аруах! Аруах! Масакбай! Масакбай! — Он точно заклинал животное именем духа укротителя Масакбая.