Путь Богини Мудрой
Шрифт:
Уже спустя несколько времени он сообразил, что существует универсальное средство покончить со всем разом: и с чувством вины, и с бесприютностью, и с вечным страхом. Средство это было удивительно простое и очевидное. Странно даже, как он не додумался до этого раньше. Впрочем, вернее все же, просто не решался подумать. В полях и лесах можно было отыскать множество растений, которые содержали в себе смертельный для человека яд. Если, конечно, принять его в достаточном количестве — но Лионель без труда сумел бы рассчитать нужную дозу. Не потребовалось бы даже никаких изысков: бледная поганка, допустим, росла повсеместно. У Лионеля, правда, не было полной уверенности, что этот простой природный яд убьет его. В течение последних четырех лет он проглотил
Тем не менее Лионель серьезно размышлял на эту тему в течение нескольких недель. Он не располагал лабораторным оборудованием, но при большом желании мог бы, пожалуй, составить сильнодействующий яд и в полевых условиях. В голове уже крутились подходящие формулы… Выпить всего лишь несколько капель, лечь где-нибудь на дно оврага и тихо ждать конца… Придется, правда, пережить несколько неприятных минут — Лионель знал, что ни один яд не убивает совершенно безболезненно, — но это вовсе недолго в сравнении с годами и годами душевной боли и бесплодной борьбы с самим собой…
Он закрывал глаза и отчетливо представлял, как лежит на прохладной влажной земле, рядом бормочет ручей; глаза его застилает тьма, сознание гаснет… Думать об этом было приятно. Но почему-то он никак не решался перейти от мечтаний к делу. Раньше он мог бы подумать, что его удерживает рука Богини. Но теперь?..
Лионетта тоже разбиралась в ядах. Составлением их, правда, на практике никогда не занималась, но знала рецептуры некоторых. Лекад частенько доверял ей работу с ядовитыми настойками, поскольку считал ее ответственной и аккуратной девушкой. Ему и в голову не могло прийти, что она когда-нибудь, нарочно или случайно, глотнет не из той склянки. Он служил Перайне ради сохранения и продления человеческих жизней и искренне полагал, что всякий, кто приходит в храм, преследует ту же цель. Лионетта сама пришла к Целительнице, а значит, человеческая жизнь для нее священна, и она никогда не прервет ее самовольно, во всем положившись на волю Двенадцати.
Поэтому, когда однажды утром перепуганная девочка-послушница сказала ему, что госпожа Лионетта лежит в постели и не дышит, мысль о яде даже у него даже не промелькнула. На взволнованные вопросы Лекада девочка сообщила, что лицом госпожа Лионетта очень уж нехороша, жутко смотреть. Но он и этому не придал значения. Немногие в храме видели лицо девушки — она все время прятала его под покрывалом. Маленькая послушница могла увидеть ожоги и испугаться.
Но дело было вовсе не в ожогах. Сердце Лекада екнуло, когда он увидел посиневшее лицо, закатившееся глаза и оскаленные зубы. Одного взгляда на искаженные судорогой черты хватило, чтобы понять причину смерти. Лекад поискал вокруг постели и без труда обнаружил маленький пузырек, аккуратно помеченный рукой Лионеля… Эта настойка была еще из его запасов. Когда Лионель уходил из Аркары, он многое передал Лекаду. Посчитал, что незачем таскать с собой бесполезный груз… (Промелькнула злая мысль, которой Лекад тут же устыдился: так или этак, а Лионель довел-таки свою названную сестру до могилы…)
Госпоже Аманде он рассказал о смерти девушки сам. Не стал только упоминать, что яд, который проглотила Лионетта, был приготовлен Лионелем. У бедной женщины и без того было довольно причин для ненависти. Да и не хотел он, чтобы по городу пошла молва о новом злодеянии молодого мага.
Госпожа Аманда поверила ему сразу. Простонала надрывно:
— Чуяло ведь мое сердце, чуяло беду!
И зарыдала так, что мастеру Риатту пришлось обхватить ее за пояс. Вместе с Лекадом они усадили ее в кресло. Мастер Риатт, потемневший и буквально на глазах осунувшийся, мрачно взглянул на лекаря:
— Можете дать ей что-нибудь, чтобы она успокоилась?
— Не стоит, — покачал головой тот. — Слезы приносят облегчение, утишают горе.
Но
— Выпейте…
Она яростно оттолкнула его руку.
— Уйди! Оба уйдите… оставьте меня…
Лекад призвал на помощь все свое терпение и все сострадание. Долго и ласково уговаривал госпожу Аманду, как больного ребенка, и наконец она согласилась выпить несколько глотков.
— Теперь она немного успокоится… — шепнул Лекад мастеру Риатту. — Я вам оставлю пузырек… Когда действие напитка начнет ослабевать, дайте вашей супруге выпить еще немного. Буквально две капли, этого будет достаточно…
Вероятно, мастер Риатт переусердствовал с красной жидкостью. А может, просто слишком бурное горе перегорело, а вместе с ним сгорели и чувства. Когда гроб с телом Лионетты опускали в землю, госпожа Аманда стояла странно безучастная, с потухшим взглядом. С одной стороны ее поддерживал под руку мастер Риатт, с другой — Ивон, который сам был бледнее покойника. Она даже не двинулась с места, когда могилу начали закидывать землей. И только когда служитель Борона стал прилаживать на могилу сломанное колесо, она вдруг вся затряслась, вырвалась из рук мужчин и упала на колени. Горстью захватила комковатую подмороженную землю. Лекад встретился взглядом с ее загоревшимися ненавистью глазами, и вздрогнул. Ему показалось, что сейчас произойдет что-то страшное…
— Будь ты проклят, колдун, погубивший мою дочь… — тихо, но отчетливо проговорила коленопреклоненная госпожа Аманда. Откинула назад голову, закутанную черным покрывалом. — Не найти тебе в этом мире ни покоя, ни любви… Проклинаю тебя, колдун, и да услышат меня Двенадцать…
Ивон бросился к ней.
— Встаньте, матушка Аманда, встаньте, не надо… — бормотал он, как потерянный, пытаясь приподнять госпожу Аманду с земли. — Ну, хотите, я пойду за ним следом и отыщу его? он за все ответит, за все… Богам все равно, а я найду его, клянусь, найду…
Лионель редко видел сны. Точнее, видел их, вероятно, каждую ночь, как и все люди, но почти никогда не запоминал.
Но той ненастной осенней ночью ему приснился сон, который он запомнил от начала до конца. Ему снилось, что в разгар солнечного летнего дня он сидит на аркарском пустыре, на плоском камне, и ждет Лионетту. Она уже давно должна была придти, но почему-то задерживается, и он нервничает и злится. Наконец, из-за яблоневых стволов выходит тонкая девичья фигура. Лионель радостно вскрикивает и приподнимается навстречу подруге. Она подходит ближе, и он видит, что это не теперешняя Лионетта, которая прячет под покрывалом обезображенное ожогами лицо. Этой Лионетте пятнадцать лет, она грациозна и прелестна, черные косы змеями вьются по спине. На ней белое платье, которого он не узнает — отделанное кружевом, с длинным шлейфом, как у дамы. Улыбаясь, она знаком велит Лионелю не вставать и садится рядом. Долго глядит ему в лицо и вдруг становится печальной. Он хочет спросить, почему она загрустила, но Лионетта не дает ему сказать ни слова. Она наклоняется к нему и молча целует в губы, потом так же молча встает и уходит. Лионель остается один. Он и хотел бы догнать Лионетту, но что-то мешает ему двигаться, как будто какая-то цепь обвила его и приковала к месту. На ясное небо набегают тучи, поднимается ветер… И ветром издалека приносит серебряный девичий смех и тихие, едва слышные слова: "Прощай, любимый… не забывай меня…"