Путь Черной молнии 2
Шрифт:
Пыжьянова, сквозь приоткрытую дверь увидела лежавшего на спине бездыханного арестанта и с ужасом прикрыла рот ладонью. Конечно же, она узнала его, это был тот самый заключенный, который предлагал деньги, чтобы пощупать ее за интимные места. В голове невольно пронеслась шальная мысль: «Это его Боженька наказал… Да ну, – усомнилась она, – чушь какая-то, наверно наркотик «паленый» попался, вот и загнулся он».
Вскоре пришел ДПНСИ Брагин с санитарами. Взглянув на покойника, Сергей спросил врача:
–
– Причин предостаточно. Однозначно не могу сказать, вскрытие покажет. Но на первый взгляд, судя по цвету кожи на лице, у меня такое впечатление, что он удавился.
От удивления, у Брагина приподнялась правая бровь.
– Удавился?
– Не бери в голову, Сергей Михайлович, это я так, с первого фонаря снял констатацию смерти, – врач повернулся к заключенным, ожидавших его указаний, – санитары, ложите труп на носилки и несите в санчасть. Сергей Михайлович, ты не уходи далеко, подпишешь бумагу.
– А куда мне идти, я же на сутки заступил. Немного погодя подойду к тебе в кабинет, вот только опрошу сокамерников покойного, может они что-нибудь расскажут.
Вызывая попеременно каждого заключенного, Брагин уяснил самое главное: у Пушкова накануне смерти поднялась высокая температура и появилась отдышка. Никто из сокамерников не дал ни малейшей зацепки на какие-либо обстоятельства его внезапной смерти.
На следующий день после происшествия, в камеру привели и посадили только что осужденного арестанта. Перезнакомившись с сокамерниками, он услышал о вчерашнем происшествии и поинтересовался о его фамилии.
– Пушков.
– А он случаем не на Толю Пушка отзывался?
– Точно. А ты что, знал его?
– Мужики, если это тот самый тип, у которого стремные статьи за изнасилование и убийство девочки-малолетки…
– Не-е, мужик, ты перепутал, Пушок – мировой парняга, – перебили его заключенные.
– Я знал другого Пушка, вот его-то сразу надо на «шишку» посадить. Да, кстати у него партак на левой руке – церковь с куполами.
– Ну, была у него такая татуировка. А чем ты докажешь, что это был тот самый Пушок?
– Завтра на прогулке запросим одну хату, он сидел в ней, да братва его выломила. Я удивляюсь, конечно, но если это тот Пушок, как вы его сразу не раскололи.
На следующий день, выйдя на прогулку, по запросу через другие прогулочные боксы, арестанты получили записку и, тут же стало известно, что за тип сидел с ними в камере. Один заключенный сплюнул с досады и в сердцах выругался:
«Вот, сука, сдохла падла! Сорвался с «плешака». Туда ему и дорога. А прикиньте мужики, если бы мы узнали… Короче, Бог – не Яшка, видит, кому тяжко, отвел от нас мокруху.
– Да, уж – поддержал его другой арестант, – как говорится: «умер Максим,
Осмотрев поверхностно тело Пушкова, врач не выявил никаких признаков насилия и в отчете написал: «Причину смерти осужденного выявить не удалось. Нужна более тщательная экспертиза. Предположительно, больной мог умереть от асфиксии. Высокая температура поспособствовала кислородному голоданию, вследствие чего, заключенный потерял сознание и, уткнувшись лицом в подушку, задохнулся».
После того, как труп Пушкова отвезли на судебно-медицинскую экспертизу, начальнику СИЗО пришло официальное уведомление: «Вследствие внезапной простуды у гражданина Пушкова поднялась высокая температура. После сильного кашля возникло раздражение окончаний нижнего гортанного нерва и трахеальных нервов, а также нервов, иннервирующих бронхи, что привело к возникновению спазма голосовой щели с последующим развитием острой гипоксии. В конечном результате с больным приключился обморок и во время потери сознания он внезапно скончался».
По причине скоропостижной смерти осужденного, Сергею Брагину, дежурившему в тот день, тоже пришлось дать объяснения представителю прокуратуры. Поначалу прокурор настаивал на наказании некоторых лиц среди администрации СИЗО, не предоставивших своевременную медицинскую помощь заболевшему заключенному. Но вовремя разговора с Брагиным, прокурор Кондратьев, отстаивая свою принципиальную позицию, все же был вынужден смягчиться, когда узнал, что умерший Пушков оказался не таким уж безобидным типом.
– Сергей Михайлович, закон есть закон, и мы все ему служим. За халатность ты и дежурный врач, должны понести наказание. Пусть Пушков был трижды подонок, но дисциплинарные взыскания никто не отменял.
– Илья Николаевич, тебе от этого станет легче?
– Неправильный ты вопрос задал. Для меня – это значимый поступок.
– Мы с тобой без пяти минут коллеги, возможно, скоро я стану адвокатом и когда-нибудь, конечно, не дай бог, мне поручат защищать вот такого подонка. Я, как человек, не смотря на свою профессию, постараюсь сделать самоотвод и жестко объясню свою позицию…
– Сергей Михайлович, что ты объяснишь и кому? Скажут, будешь делать, откажешься, выход вон там. Я не пойму, что ты пытаешься мне доказать? Как ты их ненавидишь…
– У тебя есть дети?
– Есть, но не девочка. У меня сын растет.
– А какая разница, если речь идет об извращенце, который, сидя в зоне, имел себе подобного.
– В смысле, кого имел?
– Ты что, с луны свалился, не знаешь, что гомосексуалисты бывают как пассивные, так и активные. Этот «петух» выйдет на свободу и заманит маленького мальчика, а потом, чтобы он не проговорился взрослым, удавит его.