Путь "Чёрной молнии"
Шрифт:
Глава 14 Заново рожденный
Голод, усталость навалились на Аркана и его спутника Сему, пробиравшихся уже несколько дней по краю болота. Идти тайгой вор не хотел, зная прекрасно, что заплутает, интуиция подсказывала ему, что топи когда-нибудь закончатся.
«Арканя, братан, не бросай меня», — выбрасывала память обрывки фраз, затянутого в трясину Костяна.
«Ах, если бы я тогда хоть на кропалик догадался, что лесник крутит нам динамо (обманывать), мы бы сразу порешили их обоих. Зря, что отложили все на потом. Гроза разыгралась не на шутку, не дала в полной мере овладеть ситуацией. Дед — зараза оказался крепким, видать в своей жизни ему приходилось служить. Как ловко
Наверно с того момента Аркан начал считать, что заново народился на свет. Теперь Садовников до конца жизни не забудет, как на его глазах тонул его кореш Костян, как под проливным дождем и крики обезумевшего от страха недотепы Семы, он пытался вытащить Костяна из трясины. Вор оступился и соскользнул с кочки, выпустив при этом веревку из рук. Кореша медленно засасывало. Аркан до сих пор помнит его полные мольбы глаза и перед тем, как захлебнуться: последние слова:
— Арканя, братан, не бросай меня!
Конец веревки, за которую был привязан Костян, ушел под воду и он, хлебнув жижи в последний раз, сгинул в болоте.
Аркан, подобрав слегу, направился к верещавшему от страха Семе и, подняв его из воды, угрозами заставил следовать за ним. Осторожно нащупывая твердые места, метр за метром продвигались они в том направлении, откуда все вместе вошли в болото. Ливень прекратился также быстро, как и начался. Прибыло много воды, потому пространство показалось непроходимым и бескрайним.
Аркан, собрав силу воли в кулак, огрел жердью скулящего Сему и продолжил путь дальше. Шаг за шагом со множественными остановками тащились они вперед. Иногда приходилось просто ползти на брюхе, наматывая на себя болотную тину. Когда осталось преодолеть последний километр трудного пути, Аркан заслышал приближающийся шум винтов вертолета. Он приказал лечь Семе на живот и завалил его мхом и болотной травой, после чего проделал с собой то же самое. Пролежав некоторое время и убедившись, что вертолет больше не появляется над болотом, они продолжили свой путь к спасительному берегу. Сколько прошло времени, пока они добрались до сухого места, вор не знал. Упав на траву, они долго отдыхали, пока до сознания Аркана не дошло: «Неужели самое страшное осталось позади? Ан нет… Хорошей воды нет, жратвы нет, идти не знаю куда…» — эти мысли завели Аркана в такой стопор, что ему понадобилось какое-то время, чтобы успокоить себя, — «ладно, главное, что жив и на свободе, а остальное все добуду».
Духа и мужества Аркану занимать не пристало. Вспоминая разговор лесничего, он решил идти вдоль болота или, по крайней мере, не залезая в топи, двигаться к предполагаемой трассе. Воду пили прямо из болота, питались, чем придется: молодыми побегами сосны, очистив их от гибких иголок, несозревшими ягодами, какими — то растениями, напоминавшими по виду трубчатые. Страшно хотелось курить, сигареты закончились, а махра осталась в рюкзаке, который ушел на дно вместе с Костяном.
Аркану удалось высушить отсыревшую спичку, потерев ее о волосы на голове, но чиркалку на спичечном коробке разъело водой. Да разве это помеха для старого каторжанина: натянув штанину брюк, он пару раз чиркнул спичкой об нее, и костер запылал. Завернув сухих листьев в найденную в куртке бумажку, он затянулся. «Фу, какая гадость! Отвратительная штука, и табаком не пахнет». Пришлось отдать самокрутку Семе, который с жадностью ее выкурил. От голода подвело живот.
Опять вспомнил о Костяне, жаль было, не смог его вытянуть из трясины. Ярость и ненависть нахлынули при воспоминании о лесничем и его внуке: «Дай Бог, выберусь живым из тайги, разыщу их. Вот гадом буду, за Костяна, они мне ответят головой. Навеки они мои кровные враги».
Вор презрительно взглянул на безмозглого Сему, вид которого был жалок: лицо обросло щетиной, грязный, изодранный, взгляд голодный.
«А интересно,
Шли, ползли, теряя счет дням и ночам. Наконец закончилось болото, и перед взором Аркана предстала густая стена тайги. Грянула другая беда: прошли последнее место, где осталась вода, и набрать ее было не во что.
Сема уже не скулил, он боялся, что вор пришибет его в порыве ярости, и потому вел себя тихо.
Аркан, чувствуя, что их обоих ждет голодная смерть, все чаще вспоминал рассказы старых воров или переживших тяготы тюремной жизни — уркаганов. Бывало и такое в их жизни: уходя в побег в необъятную тайгу или тундру, запасались сухарями, и брали с собой молодых «бычков» — арестантов. Те шли с прожженными урками с чувством романтики, воодушевленные рассказами бывалых зэков о предстоящей, кайфовой, вольной жизни. Бедолаги даже не предполагали, какая участь уготовлена им в этой компании. Когда съестные запасы заканчивались, на смену приходили «бычки». В тайге закон суровый — выживает сильнейший.
Голод не давал покоя ни днем, ни ночью, двигаться не было сил. Сема часто падал и не в силах подняться, сжимался в комок, со страхом ожидая избиения. Безвыходная ситуация заставила вора принять решение: в одну из ночей Аркан в силу жизненной необходимости лишил себя присутствия своего спутника.
Развел костер, и как ему не было тошнотворно, совершил акт каннибализма. Таким способом он спас свою жизнь или, во всяком случае, как думал вор — продлил ее, подкрепляясь человеческим мясом. Набредя в тайге на ручей, упал на бережок и пил долго, как запаленный конь. Сутками пробирался по непроходимым местам, сознание работало плохо, тупо проскальзывала мысль: «Только вперед!». Аркан не знал, куда идет, в какую сторону, лишь бы не стоять на месте.
В один из дней своего нескончаемого путешествия, когда силы были на исходе, и казалось уже незачем бороться с соблазном — упасть и сдохнуть в этой забытом Богом и людьми тайге, он наткнулся на просеку. Опершись на палку, Аркан повернул направо и долго шел, пока просека не вывела на лесную дорогу, на которой виднелись следы от колес машин. Лес заметно поредел: тайга осталась позади. Аркан выбрался на грунтовую дорогу и направился по ней, угадывая интуитивно направление на город Новосибирск.
К ночи он набрел на небольшую деревню, и подойдя к первому дому, решил подхарчеваться. На всякий случай сжал рукоятку ножа, и при лунном свете осмотрел двор и пристройки к дому. Почмокал несколько раз губами, подзывая собаку, но убедившись, что ее во дворе нет, направился к первому строению. Тихо прошел двор, и открыл дверь в летнюю кухню. Во тьме наткнулся на сложенную из кирпича печь. Рука обшарила чугунную плиту и скользнула по железной сковороде. Приоткрыл крышку и в нос ударил запах жареной картошки. Нащупав коробок, чиркнул спичкой и при свете рассмотрел на лавке ведро с прохладной водой, в которой стояла банка с молоком.
Аркан со зверским аппетитом поглощал картошку, запивая молоком. Понимал, что с голодухи может навредить своему желудку, но остановиться не мог. Посидел, отдышался от плотно принятой пищи, смачно срыгнул и зажег спичку. Осмотревшись, снял со стены плащ-ветровик и шляпу. Натянул на ноги кирзовые сапоги, оказавшиеся ему по размеру, нашел корзинку и, облачившись в новую одежду, стал похож на деревенского жителя.
Вышел за околицу и, свернув на грунтовую дорогу, бодренько зашагал вперед. Продвигался всю ночь и под утро, избегая попутных и встречных машин, вышел на главную магистраль Кемерово-Новосибирск. Транспорт попадался чаще, что с одной, что с другой стороны. Аркан осознавал: менты и военные запросто могли организовать засады, и потому шел не спеша, зорко присматриваясь к окрестным кустам и деревьям.