Путь "Чёрной молнии"
Шрифт:
— Матвей закурил, и посматривая, чтоб его завхоз не засек, продолжил:
— Я не утомил тебя, Воробей?
— Да ты что, мне вся эта подноготная интересна, не так ужасно будет с ней столкнуться.
— Ну, тогда слушай дальше: захожу я как-то раз в столовку, мужики сказали, на обед уху сварили. Глянул я на нее, а она синяя, как покойник, вместо минтая, одни хребты костяные плавают. Плюнул я, и попросил у шныря второе — значит капусту. Блин, да она вся квашенная, кислая, от ее вкуса аж рот за уши уводит. Давай, говорю мне чай, а он вместо него кипяток мне наливает с закрашенными квартами (много раз заваренный чай), короче — седьмая вода на киселе и тихо так, на ушко говорит:
— А с передачками и посылками здесь как?
— Плохо Сань, хоть они и утешение, посланное родными с воли но и тут нас ждет опричнина: десять установленных процентов сдай в общак отряда и от тебя отстанут «сборщики налогов», а не сдашь, могут и силой отнять. Вот для этого Пархатому и Равилю нужны такие быки, как Горелый и Чуркин.
— Матвей, так по — тюремным понятиям — делиться должен каждый сознательный зэк — это же незыблемое правило.
— Воробей, я тебя умоляю! Конечно, если ты играешь в карты, плати рубь с выигрыша, и чем больше ставка, тем выше налог. Я знаю, что блатные не куражатся, некоторым даже за честь пополнять зоновский общак. Наши пацаны греют изолятор, БУР, спору нет — поддержка нужна. Мы же встречаем своих близких друзей, знакомых, отсидевших срок в изоляторе. Кого-то осудили в зоне за новое преступление по статье, мы провожаем того, собрав в дорогу мешок с вещами и с табаком. Объектовые зоны, куда вывозят на работу часть заключенных, кормят зоновский общак, там дела куда серьезнее, об этом ты еще узнаешь. Но когда у тебя забирают продукты с передачки, магазина или той же скудной бандероли, то мне лично: на хрен не нужен такой общак.
— Матвей, я в курсе некоторых дел, но то, о чем ты рассказал, мне будет полезно знать. Мы с тобой земляки, и в моем понимании мы должны помогать друг другу. Короче, благодарю тебя за «политинформацию».
— Кушай с булочкой Санек! На здоровье, — улыбнулся Матвей.
Во многое Сашка Воробьев еще не успел вникнуть, но как говорится, верхушек он нахватался, а главное, потихоньку разобраться во всей этой зоновской карусели, и не делать ошибок, ведь права на исправление их, порой не бывает; не детские это игры — лагерные, суровые будни.
Сашка прошел на свое место и, прислонившись к стене, подумал: «Да, придется торчать четыре с половиной года в этом гадюшнике. Ну, ничего, как говорил мой батька: «Где наша не пропадала!».
— В чужом проходе без хозяев находиться не положено, — прервал его мысли голос подошедшего зэка, — здесь принято разрешение спрашивать, да и в тумбочку пока ничего не ложи, придет братва, вот тогда и положишь кружку с ложкой.
— Земляк, а ты объясни, почему нельзя? — спросил его Сашка. Он посмотрел, что никого рядом нет, и тихим голосом произнес:
— Бытует здесь положение: вдруг ты кому из босоты (авторитетный человек) не понравишься, вот и могут тебе подляну подстроить, скажут, мол, в тумбочке червонец (десять рублей) под газеткой лежал, пришли с работы пацаны, а ловэшок — то (деньги) тю-тю и предъяву тебе. Да ладно, ты не парься, это я тебе так, к примеру, чтобы без хозяев в чужие проходы не заходил, ты же новичок, а как своим станешь, так и все будет на мази.
По разговору чувствовалось, что парень не из простого десятка.
— Ладно, пошли чифирнем (попить крепко
— Мы с ним по свободе земляки, а говорили в основном о жизни.
Прошли в другую спальную секцию, в самом дальнем углу сидели еще двое заключенных. Сашка заметил: руки в наколках, роба черная, выглаженная, волосы на голове больше положенного отращены.
«Видать не простые, либо бугры (бригадир), или из пацанов», — подумал он, мельком разглядывая их.
— Ну, заходи, присаживайся.
Сидевший на кровати коренастый зэк приподнялся и подал руку.
— Равиль, — представился он, — а это Леха «Богомол».
Сашка пожал обеим руки.
— А меня Воробьем кличут: Сашкой звать.
— Да мы уже знаем, — сказал Равиль, — и про битву твою с Пархатовскими пацанами наслышаны, и как нормальным парнягой себя показал, кумовьям не сдал братву. Кстати тебе привет от Пархатого, — и Равиль от души засмеялся, — слушай Санек, ну ты мастерски ему шнопак развернул. На киче братва диву давалась, кто это покусился на нос Пархатого. Да, повезло тебе Воробей, могли бы втоптать в пол. Ничего, если я буду так тебя звать? — спросил Равиль.
— Да, все нормально, — ответил Сашка.
— Где так хлестаться научился?
— На воле занимался борьбой и боксом, приходилось частенько на разборах между пацанами присутствовать, да и учителя были неплохие.
— А ты с какого района? — спросил Леха Богомол.
— С Железнодорожного, с Бана.
— Ты же земляк Пархатого, он тоже с Железнодорожного, — удивленно воскликнул Леха.
Третий заключенный представился «Пельменем» и налил в эмалированную кружку чай. Сделав три глотка, вручил следующему: так и передавали по кругу, пока не допили чифир. Пельмень положил кружку с отжатыми нефелями (остатки чайной заварки) в тумбочку.
— Потом подмолодим свежей заваркой, еще чифирнем, — ответил он на вопросительный взгляд Воробья, — в зоне нефеля не выбрасывают, считают, что в них еще остается чай, несколько щепоток свежего чая — это и есть подмолодка. Усекаешь? — кивнул он Воробью.
Сашка ответил ему взаимным кивком.
Равиль намекнул, чтобы все прогулялись, а Воробья попросил остаться, видимо ему было, что сказать Сашке.
— Короче, Санек, видно пацан ты с головой, о тебе ничего плохого по тюрьме не говорят. Авторитетный человек в зоне за тебя слово замолвил. Дрон — он же вор в законе, сейчас на киче, его кумовья в зону не пускают. Когда ему обсказали твою ситуацию с Пархатовскими, он балдел не меньше нашего. Пархатый по натуре властолюбивый, да злопамятный, кулаками все стены в хате поиздолбил. Говорит: «Выйду, завалю этапника». Скажу тебе по секрету, — тихо заговорил Равиль, — Пархатого ночью к Дрону в хату запускали, и после этого Жека отказался от мести в твою сторону, и как бы в знак примирения привет тебе передает. Дрона вся братва уважает, его слово — закон, как скажет, так и будет, так что еще раз говорю, повезло тебе Санек.
— А как по-твоему, почему за меня Дрон заступился?
— А ты не врубаешься! Да таких случаев в нашей зоне совсем не бывает, чтобы нам пацанам кто-то крутую отмашку дал: месили всех, за милую душу, ты чё, здесь строго, если накосячил, опускаем быстро. Видно ты по делу им всем салазки (скулы) выправил, вот Дрон и замолвил за тебя слово.
— А кто решает, кого опустить, кого помиловать?
— Ясен пень — блатные в отряде.
— А блатных, кто, Дрон назначает?
Равиль прищурился, и как бы внимательно оценивая взглядом Воробья, сказал: