Путь Черной молнии
Шрифт:
– Пархатый, не тебе одному решать такие вещи, ты ведь с нами даже не посоветовался,- подключился Леха Сибирский,- пусть мужики даже вышли из-под контроля, но всему причиной были твои перегибы. Все помнят, как Колдун жестко наказал Белого, за то, что он самолично опарафинил крепкого мужика. Теперь Белый больничную зону топчет,- закончил Сибирский.
Чувствуя поддержку вора, многие, не страшась последствий со стороны Пархатого, высказались по этому поводу. Мнения разделились. Кое-кто из блатных поддерживал его методы, но основная масса пацанов гнула на то, чтобы наказать Пархатого.
Вор решил немного разрядить накалившуюся
– Братва, после того, как мы выйдем с кичи, тайны от нашей сходки не будет, рано или поздно вся зона узнает о справедливом решении. Но насколько оно будет мудрым, давайте решать без эмоций. Пархатый по разным зонам показал себя нормальным пацаном. Может быть, он и принял недозволенные методы, но в целом, мы ведь не сучьи действия обсуждаем, не косяки его перед ментами.
– Тогда и Ворона надо простить,- подхватил кто-то.
Снова мнения разделились, почти на равное число голосов.
По справедливости вор выслушал всех, и к его удивлению образовалось равное количество голосов: за и против. Последний голос должен принадлежать Воробью, но по правилам, он шел на сходку сопровождающим главного блатного. В отряде он пока был нейтральным пацаном.
Дрон снова заговорил:
– То, что я снимаю Пархатого с паханов отряда - это железно. Кого будем ставить?
– Все молча переглядывались. Вторым, после Пархатого был Равиль, и понятное дело - его нет. Нужно выбирать главного. Дрон достал из кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги.
– Короче, пацаны, я через свои каналы прощупал одного кадра, окунувшегося со свободы в нашу зону. О нем отзываются хорошо: косяков за ним нет, парняга перспективный, в тюрьме показал себя на высоте. Родословная у него тоже хоть куда: мать в конце пятидесятых в Хрущевских лагерях срок мотала, пахан по Краслаговским лагерям чист. В зоне он недавно, но держится крепко. Главное душой своей каторжанской, он нам подходит.
– Дрон указал пальцем в сторону Сашки Воробьева, - ну что братва, кто меня поддержит?
– обратился вор к блатным.
Первым за Сашку сказал Сибирский.
– Я только обеими руками - за!
Затем Васька Симута кинул Сашке слова поддержки и еще несколько пацанов, кто боле менее уже слышал о Воробье. Никто не ожидал от Пархатого, что именно он замолвит за Сашку словечко.
– Пацаны, я оказывается давно с ним знаком по воле, у нас с ним были постоянные рамсы, один раз даже до мусоров дело дошло, но Воробей показал себя "молотком". Если на этой сходке мое слово еще что-то значит, то я с легкостью передаю отряд ему.
– Ну, Воробей, что скажешь? Теперь по праву твое слово остается весомым: таков порядок,- обратился к нему вор.
– Я ему все простил, зла на него не держу, потому говорю открыто: поймет сам свои косяки - значит не потерял себя. Я лично не хочу его наказания. Может мне удастся переговорить с опущенными мужиками, и с остальными в отряде, чтобы погасить их гнев.
– Ладно, пацаны! Раз я сказал амнистия - значит, будем думать, как поступить с Вороном и Пархатым. Короче, утром, как будет пересменка в изоляторе, вы оба,- и вор показал на амнистированных,- затеете бузу: парафиньте смену контролеров, офицерье. Больше словесных оскорблений. В морду не лезьте и погоны не срывайте. Когда вызовет хозяин на разбор, его тоже "обласкайте". Короче, не мне вас учить, чтобы заработали себе по шесть месяцев БУРа.
До меня слухи дошли с воли,- продолжал Дрон,-
– Дрон посмотрел на заключенных и прочитал в их глазах настороженное любопытство, - привет вам всем от Колдуна. Менты поганые загнали его в Елецкий централ, там крытка для арестантов с общим режимом. Это для тех говорю, кто не знает. Местные, тюремные власти создали там несколько прессхат, куда подсаживают отрицал. В этих хатах правят балом козлы и бугры, бывшие блата - та. Кумовья, да режимники сломали их и теперь стараются вновь прибывших отрицал-пацанов опускать и развенчивать, чтобы блатные отказывались от своих идей. Все это происходит, пока жулики в карантине, но когда братва поднимается на общие коридоры, в отношении режима - там полегче. Их так же заставляют отказаться от прежних взглядом и убеждений путем подписывания воззваний. Мол, пацан отказывается от чистых арестантских идей и впредь станет помогать администрации. Потом эти "ментовские шпаргалки" зачитывают перед общим построением заключенных. Сучьи войны продолжаются, и нам надлежит глубоко вдумываться в действия ментов. Только сплоченность и решительный отпор с нашей стороны может остановить прессинг и повлиять на ситуацию в зоне.
Все молча думали, но затем ропот недовольства прошелся по камере.
– За Колдуна не переживайте, у него духа на десятерых хватит, он отобьется от ментов и козлов, но от убеждений своих не откажется. Не получилось у нас направить его в другую крытку.
Его прервал стук в дверь, пора было расходиться. Дронова, Воробьева и еще несколько человек оставили в рабочке, а всех остальных развели по прежним камерам.
Глава 30
Кто виноват в смерти агента?
На следующий день ШИЗО наводнили начальники разных служебных положений и званий. Руководитель колонии - полковник Серебров сидел в самой середине стола, по бокам расположились режимники, оперативники учреждения и замполит. Контролерам приказали заводить по одному всех осужденных, кого вчера задержали и препроводили в изолятор. Начальника четвертого отряда обязали писать протокол. Завели первого заключенного.
– Осужденный Кротов, двенадцатый отряд, статья сто сорок шестая, часть вторая, срок шесть лет,- доложил вошедший заключенный.
– В рапорте указано, что ты оскорбил смену контролеров, выражаясь нецензурной бранью. Так это?- спросил начальник колонии.
– Не отрицаю, но только я их за дело,- ответил Кротов.
– Что значит за дело? Поясни,- удивился Серебров.
– У нас в секции после отбоя уже спать ложились. Прапора влетели, как чумовые и по пролету с топотом пронеслись. Ну, я и сказал им правду.
– Какую правду?
– Чё, как лошади здесь носитесь, с ипподромом перепутали? Им это не понравилось, они на меня "бочку накатили", пришлось сказать им "пару ласковых", вот и забрали,- закончил Кротов.